Подносили гуляши, отбивные, на небольших горелках, выполненных из больших свечей, лежал шашлык. Ну и буженина, ведь предполагалось, что и государыня может прийти. И нельзя стол оставлять без этого лакомства, как и без картофельной соломки.

То и дело я поглядывал на свою супругу, как она отлично держится. Как она умеет использовать свои актёрские данные — не показывать людям, что на самом деле готова сейчас сбежать, укрыться в подушку и рыдать. Вот ведь как улыбается мило, и ручку подаёт — и спина прямая, и даже глазки блестят. Будто и вправду рада всему. Совсем, совсем не то, что в карете.

В какой-то момент пришло даже сравнение с пресловутым балом у Сатаны в бессмертном произведении Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита». Так и хотелось сказать: «Юлиана, мы в восхищении!»

Поздравления, поздравления, поздравления! Уже начинала кружиться голова — сколько людей подходили и поздравляли. Те, кто делал более или менее существенные подарки, обязательно напоминали о том, что именно они подарили.

Праздник только начинался, чтобы уже скоро закончиться. В калейдоскопе сегодняшних эмоций, я не могу забывать о том, что уже через месяц я отбываю на войну. А тут еще жена артачиться будет! Нет, я должен оставить наследника. А вдруг погибну? Пусть моя частичка живет в этом мире.

Нормальная семья не бывает без конфликтов, больше того, должна быть конфликтной, если ее составляют личности.

Андрей Кончаловский

Петербург

19 января 1735 года

— Оцените, Александр Лукич, какой здесь фарфор… С конями нарисованными. Но те, чтоя вам подарил — куда как лучше, — сказал Юрий Федорович Лесли.

Даже, казалось бы не склонный к хвастовству генерал-майор Лесли и тот напомнил, что подарил мне пятерых отличных коней. Подарок, действительно, очень серьёзный. Да и богатый… Правда, я знал, что у самого генерал-майора после взятия Данцига обнаружилось более двух сотен лошадей. Ему даже просто негде держать этих животных. Так что часть распродаёт, часть вот, как мне, дарит. Ну и хорошо! Ему хорошо, мне хорошо, хотя Юлиана от подобных подарков только кривилась.

Для нее будто что ни подари — все не так и все не то. Понятное настроение. Помню такую поговорку: «Не было у бабы забот, купила баба порося». Перефразирую по ситуации: «Мало было у меня забот, вот… жену завел».

— До тебя и не добраться, сын! — с явным неудовольствием сказал мой отец Лука Иванович Норов, когда мы с Юлей на некоторое время остались одни.

Рядом стояла моя красавица-мать, которая, если бы на ней было платье чуть более богатое, то бы и вовсе затмила всех присутствующих на празднике. И без того не было ни одного мужчины, который не оглянулся бы на мою маму. А прибывшему на праздник герцогу Бирону я был готов уже и в морду дать, настолько он похабно смотрел на нее.

Не знаю, как я это понял, но эти люди, которые сейчас стоят напротив и поздравляют меня с венчанием, — моя семья. Я так чувствую, я это знаю. Я это больше не подвергаю никакому сомнению. И эти чувства какие-то иррациональные. И приятные.

— Юлиана, сие подарю тебе… — сказала моя мама, подошла к жене…

— И не нужно! — прямо с испугом сказала Юля, когда посмотрела на ту вещицу, что моя мама хотела подарить.

Это было ожерелье, в центре которого сиял огромный камень. Сколько здесь карат? Примерно около двадцати. Рубин! Ярко-красный! И всё это обрамлено белым золотом и небольшими бриллиантами. Вещь выглядела настолько богато и дорого, что даже у меня перехватило дыхание.

У нас в семье есть такие украшения? И почему у меня дворца в Петербурге до сих пор нет?

— Ханская вещица! — сказала мама, явно довольная реакцией. — Считай, что родовая.

И в её глазах, и в глазах отца читалось: «Знай наших!» Действительно, подарок был таков, что теперь никто не скажет, что мои родители худородные. Тут ещё посмотреть… Однако Норовы — также дворяне, ведущие свою родословную из глубин веков.

Ближе к полуночи нас начали прогонять. Нас — это меня и Юлю. Уже были подготовлены апартаменты по первому классу: три комнаты, обставленные самой дорогой мебелью, с просто огромнейшей кроватью. Первая брачная ночь должна была пройти именно тут, в Мангазеи.

Под в меру пошловатые шутки, что сопровождали наш уход, мы прощались с приглашенными. Гости, разгоряченные напитками, являли друг другу свои истинные личины. Наверное, нет у приглашенных на нашу свадьбу понимания, как нужно вести себя на фуршетах, и когда перед глазами все маячат и маячат слуги с подносами с разными хмельными напитками, то берут и пьют. Так что изрядно выпивших хватало. Ну и мне даже в какой-то момент показалось, что обстановка вокруг располагает к тому, чтобы расслабиться, что появилась искренность. Жаль, что показалось.

И вот мы стояли с Юлей, немного хмельные, и смотрели на кровать. Огромную, с балдахином, с шелковыми простынями. Я подумал о том, что простыни эти нужно как-то сбросить на пол, иначе… Это же как на льду на коньках. Шелк — скользкий. А если еще немного вспотеем, так и вовсе…

— Я буду спать здесь, а ты спи… да где пожелаешь, там и спи! — сказала моя жена, показывая пальцем на дверь.

Я опешил. Вот только что Юля была со мной приветливой, а сейчас. Актриса! Но где все-таки реальная личина девушки — это все равно загадка. Которую именно мне нужно будет разгадать.