Тем не менее, когда солдат получал сразу по прибытии на место отдыха горячую пищу, горячие напитки, порой, и чарку водки, заболевших у нас было в разы меньше, чем в других армейских соединениях. Уставших было меньше, так как отдых был полноценным, а не так, что с марша нужно еще и самим готовить еду.

Да и настроение на таких остановках также способствовало тому, чтобы реже появлялись хвори. В здоровом теле — здоровый дух, но и наоборот это правило тоже работает. Солдаты и офицеры уже прекрасно знали, что нужно немного потерпеть, или даже ускориться. Ведь где-то в трех-пяти верстах уже закипела вода и там размачивается солонина, а из мешков с крупой обмеряется норма крупы.

Было с чем сравнивать. Мы же передвигались не в гордом одиночестве, а лишь догоняли или опережали полки дивизии, сформированной генерал-майором Юрием Фёдоровичем Лесли. Его передовые части отправились на неделю раньше, чем это сделали мы.

Но вот прошла вторая неделя нашего перехода, и мы нагнали передовые части, значительно опередив все те полки, с которыми одновременно выходили. Так что переход по суворовской системе себя оправдывал. Сложно осуществимо, не без этого.

Однако, если иметь в своём отряде отдельное подразделение, которое будет отвечать за быт бойцов и готовить отдых, то всё получится. В итоге увеличивается скорость передвижения практически в два раза, при этом усталость солдат и офицеров не накапливается до критического объема. А при регулярном горячем питании, всегда с подготовленной водой — это уменьшение санитарных потерь в два и более раза.

В сравнении с иными подразделениями у нас был самый маленький процент заболевших. Да и то — восемь человек заболели буквально на второй день после нашего выхода. А это, скорее всего, более раннее заражение. Хорошо бы было и вовсе не считать их в статистику, но тут уж из песни слова не выкинешь. Мне же не нужно готовить бравые отчеты начальству, чтобы что-то не учитывать. Напротив, лучше немного сгущать краски, а то получается в чистом виде хвастовство [Суворову так же не сразу поверили, что он может преодолеть тысячу верст своим полком и при этом ни одного умершего].

— Ваше высокопревосходительство, секунд-майор Норов с вверенным мне Третьим Петербургским батальоном Измайловского полка Её Величества Гвардии прибыл для дальнейшего прохождения службы! — отчеканил я, переступив порог кабинета главнокомандующего русской армии Христофора Антоновича Миниха.

— Вот и где вы, господин Норов, всего этого набираетесь? Вот откуда у вас такая форма представления? — спокойно, лишь с небольшой толикой любопытства в голосе спрашивал фельдмаршал.

Мне уже традиционно оставалось делать вид лихой и слегка придурковатый. Что я ему объясню? Что подобную, или похожую форму приветствия в Красной армии, а потом и в Советской, вдалбливали прочно и до самой смерти?

Одна из русских армий располагалась в Изюме. Сложно располагалась, нужно сказать. Городок небольшой. Тут не хватало мест для более чем двум десяткам тысяч солдат и офицеров. А это еще не все части подошли. Нам места в городе не было. Хотя успел я пообщаться с интендантами, сразу по прибытию.

Хотел поставить свой батальон на местное довольство. Пусть у нас еды было с запасом. И в полку выдали все полагающееся, что меня приятно удивило, ну и сами закупали для приварку. Однако, мы же не сами по себе, мы приданы в армию. Но… Не поставили нас на довольствие. Требовали личного участия в этом деле фельдмаршала. Все, как всегда…

— Не смущайтесь, секунд-майор, мне по душе пришлось ваше приветствие, — сказал Миних. — Слышал я уже о проблемах ваших… Будете поставлены на довольствие. Вот только получите ли вы с этого удовольствие.

Миних улыбнулся своему каламбуру. Действительно, снабжение ни к черту. Но нам хотя бы что-то, чтобы собственное поберечь. Мало ли как оно еще сложиться.

— Будет, не смущайтесь, господин секунд-майор!

И где он нашёл смущение? Ну ладно, хочет видеть, будто бы я смущаюсь, так и пусть потешит своё самолюбие. Всё-таки не хухры-мухры — главнокомандующий всех русских вооружённых сил.

— Удивительно, как судьба распоряжается нами! — дружелюбно говорил Миних. — Ещё не так давно я думал вас очень сурово наказать за провинности. Ну те… с фрегатом… Русские не сдаются! Так вы заявляли. И были правы.

И вновь улыбка. Христофор Антонович сам на себя не похож. Улыбки, эмоции, шутки. Или такое изменение модели поведения связано с тем, что бы стали через сестер Менгден родственниками?

— А нынче вы, выходит, мой родственник. Через невестку, конечно. И всё-таки удивительный вы человек, Александр Лукич! — сказал Миних, взял со стола бокал с вином и высушил его.

В какой-то момент я даже подумал, что недостаточно правильно перевёл в уме всё сказанное фельдмаршалом на немецком. Но нет. Моего знания немецкого вполне хватает, чтобы не только понимать несложный текст, но и почти без акцента изъясняться.

— Что, господин Норов, удивлены моему дружелюбию? Так всё же мы теперь родственники. А ещё я принял немало из того, о чём вы некогда писали в трактате. И про кипячёную воду, и про систему переходов. Крайне непросто, однако ж, наладить всё это. Но у меня есть уже несколько полков, которые благодаря грамотным полковникам смогли внедрить большую часть новшеств. Теперь — это передовые воинские подразделения, которые я всегда ставлю в пример, — сказал Миних, указывая рукой на стул. — Выпьем вина, секунд-майор? Что ж я один-то это делаю! Могу же я со своим родственником выпить вина?