Шрифт:
— Ваше высокоблагородие, вам письмо! — услышал я еще издали крик.
Вестовые, уже, наверное, боятся близко подходить ко мне. Пару раз было так, что чуть не скрутили вестовых, которые нагло прорывались к моей персоне. Научили мы их вежливости. Теперь орут издали, чтобы предупреждать о своем прибытии.
Вестовой уже скоро стоял в ожидании моей реакции на письмо. Это Миних теперь требует от службы посыльных, чтобы те обязательно дожидались реакции человека, который получил предписание или приказ.
— Понял! — сказал я, потом набрал воздуха в голос и выкрикнул. — Тревога! Выход завтра до рассвета!
И моментально все засуетились. Ждали солдаты и офицеры, когда уже начнется движение, когда мы сможем проявить себя. А то только учимся и учимся. Пора уже от теории к практике переходить. Да и я так считаю. Повоюем!
Глава 16
Воины-победители сперва побеждают и только потом вступают в битву; те же, что терпят поражение, сперва вступают в битву и только затем пытаются победить.'
Сунь Цзы
Петербург
20 марта 1735 года
— Ну же! Юлиана, не томи меня! Рассказывай про него всё! — потребовала великая княжна Анна Леопольдовна.
Юля удобнее села на кровати будущей матери будущего наследника российского престола и улыбнулась. Улыбка эта была напускной, даже вымученной. Юле не нравилось в сегодняшней встрече абсолютно ничего: ни то, как они здесь сидели, или лежали, с великой княжной, ни тем паче — тема разговора. Всё будто бы раздражало девушку. А нет, уже по всем разумениям — женщину.
Вот так, по-детски, сидеть или лежать в кровати в одних только ночных рубашках… Сейчас это не кажется таким забавным, как ещё год назад. Ведь тогда в кровати баловались две девчонки. Сейчас же рядом лежали две женщины. Одна и вовсе замужняя, а другая — вкусившая плод любви с мужчиной. Пусть и произошло это всего лишь один раз.
Однако Юлиана старалась не проявлять своего недовольства. Ведь сейчас великая княжна впервые после венчания к себе пригласила подругу. Да и общается Анна Леопольдовна так, словно бы их дружба с Юлей абсолютно ничем не омрачена. А ведь госпоже Норовой уже казалось, что великая княжна сильно обиделась.
— Что тебе рассказывать? — спросила Юлиана, даже рискуя обращаться к великой княжне на «ты».
Анна Леопольдовна начала елозить на перине, примеряясь к более удобной позе благодарной слушательницы.
— Подскажи, как он, ну… Как жеребец — как? Хуже Линара или как? — великая княжна нынче без стеснения задавала ну очень провокационные вопросы.
Юлиана знала об осведомлённости Анны Леопольдовны, что они обе побывали в постели саксонского посла. Госпожа Норова сильно переживала по этому поводу, считая, что её дружба с великой княжной невозможна более после такого эпизода в ее жизни. Однако, нет. И теперь Анна Леопольдовна ждёт подробностей о Норове. И что сказать?
Что Юлиана до сих пор держится ледышкой и всё ещё капризничает? Делит с ним постель, причем перед уходом Александра на войну, каждую ночь и не только ночью. Или сказать, что не ответила ему на письмо? Или, может, рассказать о том, что Юлиана в постели с мужем только по необходимости семейной жизни? Но уже и на Линара смотрит Юля несколько иначе, с долей критики, словно бы с расстояния в несколько шагов, находя теперь не только хорошее, но и какие-то негативные черты в этом человеке.
Тем более, что Линар, действительно, изменился. Появившись недавно, он будто бы был иным человеком, в нём не чувствовалось уже того остального стержня, той внутренней силы, которая была столь заметна раньше и которая привлекала женщин. А вот в Норове этот стержень был. Юлиана подумала о стержне… у неё появились ассоциации, лицо покраснело…
— Ну же! Он так хорош? — проявляла нетерпение великая княжна.
— Да! — ответила Юлиана. — Вам повезло, ваше высочество, что у вас такой возлюбленный. И будет еще, когда вы сами это поймете.
— У нас с тобой такой возлюбленный, Юлиана! Поэт, мужественный, еще и жеребец… Не будем его делить, не будем ревновать! Друг к другу! — сказал Анна Леопольдовна и обняла свою подругу. — Мы же подруги!
— А как тебе Антон? — пообнимавшись с великой княжной, Юлиана решила изменить тему разговора.
Это легко сказать: давай ревновать не будем! А сердцу ведь не прикажешь, оно начинает саднить да болеть. Причём делает это так неожиданно для самой Юлианы. Госпожа Норова злиться теперь не только на своего мужа, но и на себя, что тоскует по супругу.
— Антон? Он мне не понравился никак! — резко даже выкрикнула Анна Леопольдовна, отстраняясь от своей подруги. — Но я пообещала тётушке, что что уже летом выйду замуж за Антона Брауншвейгского. У меня нет выбора.
— У меня тоже не было выбора, — выпалила Юлиана. — Участь наша — смирение.