— Ты еще не знаешь, какой он гад. Всю душу вытрясет! Пытал меня, почему я не поехала тогда с тобой к дяде Семену.

— И что ты сказала?

— Пришлось колоться. Ты на меня не обижаешься?

— Правильно сделала. Всегда говори правду и только правду, тем более хорошим дяденькам.

«Значит, и ты покаялась перед Бампером? — усмехнулась в душе Аида. — Все рассказала? И о своих связях с Заварзиными тоже?»

— Любишь ты надо мной поиздеваться?

Татьяна сделала вид, что обиделась, на самом деле обиделась не очень и вскоре уже рассказывала какой-то дурацкий анекдот, и сама же над ним хохотала.

— Слушай, Та, ты не оставляй меня надолго с мужиками.

— Как это?

— Ну, потанцуй минут двадцать и загляни.

— Ден рассердится.

— А ты сразу начинай качать права.

— Это как?

— Господи, всему тебя надо учить! Возмутись, например, почему не заводят Скутера, а заводят всякий отстой? Или что-нибудь в этом духе.

— Клево!

Аида знала, за какую струнку дернуть. Меломанские споры, с пристрастием, в последнее время сильно расстраивали Татьяну, потому что Денис не разделял ее вкусов, а наоборот, насмехался.

— Представляю, как Ден скуксится! — начала фантазировать она. — А какая рожа будет у Бампера.

— Потом вместе посмеемся.

И уже у самого входа в здание Татьяна осторожно посоветовала:

— Ты здорово не упрямься. Все равно сломают в конце концов…

Они пересекли зал с беснующейся молодежью. Народу было полно, несмотря на понедельник. Здесь, в мире вечного ритма, не существует будней и выходных, лишь бесконечный праздник.

Возле директорского кабинета курил какой-то качок. Аида заподозрила в нем охранника. Парень был в костюме, и наверняка под пиджаком имелась «пушка».

Ден сидел на своем обычном месте, за столом, а Бампер развалился в кресле.

— Заставляете ждать, дама, — сделал ей выговор толстяк вместо приветствия. — Я уже не в том возрасте, чтобы шляться по дискотекам. Как видишь, во всем иду тебе навстречу.

Татьяну он вообще не замечал, будто она была Аидиной тенью. Зато Кулешов поднялся с насиженного места, чтобы выпроводить невесту.

— Ты чего здесь? — вполголоса спросил он, дабы лишний раз не потревожить слух хозяина.

— Да я только сумку брошу. Не с ней же мне колбаситься?

— Бросай и вали отсюда! — перешел он на шепот.

Она повесила сумку на стоячую вешалку, которая по причине лета пустовала, и покинула мрачноватую тусовку.

— Сама все расскажешь или как? — нахмурил брови Бампер.

Аида уселась на стул, закинув ногу на ногу.

— Погодите, Василий Спиридонович! — забеспокоился Ден. — Мы не сделали самого главного!

Он подлетел к девушке и вырвал у нее из руки таиландский саквояж.

— Ну, и нервы! — усмехнулась она и хорошо поставленным голосом продекламировала: — Что тебе в чемодане моем?

— Что-что! Знаю, что! Все твои приколы изучил!

— Неужели все? — издевалась Аида.

Денис даром времени не терял. Он поставил саквояж на стол и принялся в нем рыться.

Достал из саквояжа пистолет «Макаров», с глушителем.

— Клево, когда тебя мочат из настоящего, боевого оружия, а не из дамской пуколки. — Она окончательно перешла на язык дискотек и баров.

— А еще тут имеется лак для волос, — продолжал инвентаризацию Кулешов. — Зачем тебе лак для волос? Хорошая штука, действует не хуже газового баллончика, если брызнуть в глаза. Пилка для ногтей…

— Валяй-валяй, — подбадривала его Аида. — Скоро доберешься до «Тампаксов». Ими, например, можно заткнуть твою задницу!

— Ладно, хватит! — вмешался, наконец, Бампер, и это относилось ко всем присутствующим.

— Правильно, Вася, — поддержала его девушка. — Пора перейти к делу. Тут все перед тобой каются, а я ничего не знала. Меня как всегда не поставили в известность! Я бы первая пришла! Покаяние — дело полезное. Ты, наверно, хочешь знать, у кого поднялась рука на старичка Сперанского и куда похерилась половина акций медеплавильного комбината?

— Я это знаю. И зря, между прочим, кривляешься передо мной. Твоя жизнь сейчас гроша ломаного не стоит. Для кого ты вырядилась, шлюха? Такие мне до лампочки!..

— Слышала, слышала! Ты предпочитаешь родственниц! Тут я действительно обломилась!

— Уймись, блядь подзаборная! — взбеленился Василий Спиридонович и прохрипел, пожирая ее ненавистным взглядом: — Я пропущу через тебя всех своих ребят! Ты будешь корчиться в муках, гадина! Ты будешь медленно умирать! Но сначала ты нам кое-что скажешь. Одну маленькую услугу окажешь перед смертью.