Как так получилось, что буквально за два месяца эти почти уже не дети, но еще и не взрослые стали мне ближе всего на свете? Я снова ощущал себя командиром, ответственным за судьбы, жизнь и психическое здоровье своих бойцов. И пускай бойцы гражданские и никакая война нам покуда не светит, но да, маленький принц прав: мы в ответе за тех, кого приручили. Мы в ответе за то, какие мысли вложим в голову юного поколения, доверие которого завоевали, или только-только завоевываем.

— Спасибо, ребята, — еще раз поблагодарил я и перешел к сути. — Нужна ваша помощь, — обратился к ученикам.

— Что делать надо? — тут же поинтересовались парни, девочки притихли, с любопытством поглядывая на меня.

— Есть идея соорудить вот такую конструкцию на годовщину Октября, для демонстрации.

Я вытащил из кармана блокнот и кратко обрисовал суть задумки.

— Что от нас требуется? — деловито поинтересовался Федька Швец.

— Конкретно от тебя, Федор, твое умение работать с деревом и возжигателем.

Отчего-то Федька внезапно покраснел, зыркнул на девчонок, на парней даже не глянул.

Я слегка растерялся: что-то не так сказал, или сделал?

— Не переживайте, Егор Александрович. Отчего-то наш Федя считает, что выжигание — это занятие для малышни. И стесняется.

— Да-да, — подтвердила Зина Григорьева. — Но вы не сомневайтесь, Егор Александрович, он все сделает просто отлично! У него талант! — заверила девушка.

— Федя, в творчестве нет ничего постыдного или глупого, — заговорил я. — У тебя талант, и его стоит развивать, и пользоваться на благо.

— Скажете тоже, талант, — фыркнул Швец, но расслабился. — Чего надо-то?

— А вот что, — я достал еще один листок, разложил на скамейке, разгладил и объяснил ребятам свою идею. — Полина у нас хорошо рисует, насколько мне известно. Полина, сможешь нарисовать самые важные сцены из советской жизни на коробе, чтобы Федор затем выжег? Я тут накидал список.

— Конечно, Егор Александрович, — заверила Полина, слегка зардевшись.

— Конечно, сможет! — чуть приобняв подружку за плечи, уверенно заявила Людочка Волошина. — Я помогу, Поля, не переживай.

— Ты тоже рисуешь? — уважительно поинтересовался я.

— Ну… немного… — смутилась Люда. — Не так хорошо, как Поля. Поля — она художница самая настоящая. А я так… балуюсь…

— И ничего я не художница, — еще больше смутилась Гордеева. — Скажешь тоже.

— Да вы не слушайте ее, — загалдели девочки разом. — Она талант! Поля очень хорошо рисует! Ее и Вера Павловна хвалит. И убеждает поступать в художественное училище. Да только…

Девичьи голоса разом смолки, ученицы смущенно переглянулись, как будто заступили за запрещенную черту.

— Только что? Может, помощь нужна? — уточнила я, внимательно разглядывая девочек.

— Все хорошо, правда, — теребя кончик косы, рассеянно улыбнулась Полина.

— Да просто родители говорят, что художник — это не профессия, а баловство одно. И надо получить хорошую специальность, чтобы семью кормить и детей, — внезапно встрял в разговор молчавший до этого Володя Свирюгин.

«М-да… знакомая ситуация…» — чуть не сказал я вслух. Только кивнул понимающе. Мы немного помолчали, а затем принялись обсуждать проект и задачи, которые каждый из учеников будет выполнять.

С ребятами мы так увлеклись, обсуждая проект, что ученики мои едва не пропустили последний автобус в Жеребцово. Заверив меня, что все будет в порядке, и они со всем справятся, десятиклассники дружною гурьбою покинули больничку, а я вернулся в палату. Старичков-разбойничков сегодня не ожидалось, завхоз решил не смущать молодое поколение, а Митрич с огорчением объявил, что «Маня чего-то подозревает, припахала к огороду, зараза».

— Егор Александрович, к вам снова… делегация… — недовольным тоном объявила Зиночка, появляясь на пороге нашей палаты.

— Кто на это раз? — удивленно поинтересовался я.

Но Зинаида фыркнула, развернулась и скрылась за дверью.

«Странно — мелькнула мысль. — Кто мог вызвать недовольство нашей милой Зиночки?»

— Ой, Егор Александрович! Я такая неловкая! — воскликнула Зиночка, прижимаясь ко мне всем телом.

Мы буквально столкнулись в дверях палаты, которую медсестра покинула минуту назад. Теперь же получается, что я вроде как на нее налетел, а Зина на меня вроде как нечаянно упала, выронив из рук стопку каких-то бумаг.

Мы танцевали на пороге очень странный танец вот уже несколько минут и никак не могли разойтись каждый в свою сторону. Куда бы я ни делал шаг, Зиночка непременно шагала одновременно со мной. При этом крепкие девичьи руки не выпускали из захвата: сначала Зиночка держалась за мой пояс, затем ее ладошки каким-то чудесным образом оказались на моих плечах. Со стороны могло показаться, что мы действительно танцуем какой-то парный танец.