— Ты сама знаешь, куда, — говорю.

— Прогуляться к крепости?

— К ней самой. И приглашаю тебя побыть в этот ночной час со мной.

— О, я с большой радостью, — отвечает Веда. — Что может быть прекраснее, чем прогулка под звёздами? Только человек и его верный меч.

В итоге мы продолжаем путь почти в полной темноте, лишь луна светит в небе, создавая ровно столько света, чтобы мы понимали, где вообще находимся. Вокруг жужжат жуки, стрекочут кузнечики. Хорошо летом ночью. Это зимой, когда мелкие твари спят, в ночи раздаётся лишь далёкое завывание мертвецов и треск ломаемых веток от нечисти, бродящей в округе.

— Ты для меня не просто оружие, — говорю шёпотом. — Ты теперь одна из моих лучших друзей. Рядом с Никодимом и Светозарой.

— Ты даже не представляешь, как я рада это слышать, — отвечает Веда. — Ты тоже мой лучший друг. Даже…

— Что даже?

— Ничего.

Некоторое время идём в молчании. Вокруг так спокойно, ничто не говорит о том, что этой ночью прольётся кровь.

— Я знаю, что ты появилась на свет вместе с началом эпохи безумия, как и многие волшебные создания, но как именно это произошло?

— Я как раз недавно об этом вспомнила. Меня оживили.

— Как это, оживили?

— Очень просто. Когда-то я и правда была оружием: самым обыкновенным, из стали. А потом в меня вдохнули жизнь. Теперь я внешне похожа на человека, могу исчезать и появляться когда захочу. И всегда чувствую, когда владелец во мне нуждается.

— И кто тебя оживил?

— Горислав Лютогостович.

— Наш старый удельный? — от удивления я даже останавливаюсь.

— Ну да. В эпоху безумия он получил силу оживлять мёртвые предметы. Точнее… даже не так. У любого предмета уже есть душа, нужно лишь достучаться до неё. Вот он и оживил меня. Как и многие другие клинки.

— То есть, ты знала старого удельного? Лично.

— Знала, это был… очень своеобразный человек. Со странным чувством юмора. Любил голоса кривлять и всех передразнивать. Но не подумай, что он был дураком, это был умнейший человек, что я знала. Правда под конец жизни он сильно изменился…

— В каком смысле?

— Ни один человек не в силах оживить целую крепость. Чтобы выполнить такую большую работу он поглотил три осколка силы. Ну те, что ненадолго позволяют подняться в силе.

— Ага.

— Но никто тогда не знал, что поглотив осколок, тебя начинает тянуть к ним. А Горислав их целых три штуки, поэтому стал одержимым ими. Даже собирался поход организовать в леса, что аж за Владимиро-Суздальским княжеством. Там они прямо на земле валяются, говорят. Только живым оттуда уйти трудно.

Веда задумалась о своём. Видно, что воспоминания о создателе доставляют ей и удовольствие, и горечь, ведь того больше нет в живых.

— Но это пока всё, что я помню. Даже сама осада Стародума ещё не до конца всплыла в памяти.

Вот бы мне увидеть крепость, что ушла под землю… Волибор её видел, Веда тоже, многие крестьяне из нашего села. Красивая была, наверное.

— Тимофей, чего ты хочешь больше всего на свете? — внезапно спрашивает Веда.

— Не знаю. А что?

— Я тут подумала… Раз другие люди получают свою силу благодаря самому большому желанию, значит надо понять, чего ты хочешь. Так мы и найдём твою.

— Это сложно. Я хочу очень многих вещей.

— А какой из них больше всего?

Вздыхаю.

— Трудный вопрос.

— Не такой уж и трудный, — отвечает Веда. — Я вот хочу найти братьев.

— Братьев?

— Других духов. Помимо меня Горислав оживил много оружия, так что у меня есть братья и сёстры. И я очень хочу их встретить. Но сейчас речь не обо мне. Подумай, чего ты хочешь?

— Наверное, — начинаю говорить, но останавливаю себя. — Не, это идиотизм.

— Ну же, продолжай. Если и есть человек, которому ты можешь довериться, то это я.

— Ладно. Я люблю свою жизнь, свою мельницу, свою семью. Хлеб, квас, пиво — это моё призвание. Но это ещё не всё…

Останавливаюсь на мгновение в раздумьях.

— Продолжай, — подбадривает меня Веда.

— Мне нравится бить людей, но я никогда никому об этом не говорил. Люблю состязаться, понимаешь? Обожаю это ощущение, когда находишься близко к смерти и сам несёшь смерть. Это так будоражит… никакое пиво не пьянит так сильно. Но я не хочу бить кого попало, а только тех, кто сам на меня нападает. Чтобы у меня была хорошая причина бить в ответ.

— Это нормальное желание.

— Да, наверное.