Только ощущения странные появились. Будто бы кто-то постоянно на меня смотрит, будто я больше не один путешествую, а в компании с кем-то. Но это духи земли, наверное: они известные пакостники.

До появления крепости Стародум из земли осталось 45 дней.

Воевода закрыл глаза.

Он был уверен, что больше никогда их не откроет.

До Вещего далеко, но если идти быстро и без перерывов, то к вечеру успею.

Вот и иду.

И разумеется, просто так путь пройти не мог. Не в то время и не в тех краях живём, чтобы путешествовать по лесной дороге без приключений. Не умертвие, так леший обязательно из чащи вылезут.

В этот раз, правда, опасность пришла не со стороны чудищ неведанных: позади послышался топот бегущих ног, и на тропе между деревьев показались два силуэта. Чёрные одежды, чёрные маски. Сразу видно, совсем не дружелюбно настроены.

Люди из княжеской дружины. Говорят, это как стража, но не стража. Целая армия палачей.

Отхожу в сторону, уступая им дорогу, но они останавливаются возле меня.

— Как звать? — спрашивает один, повыше.

Смотрю, а у них не глаза — пузыри кровавые. Там, где должны быть белки, только бурые пятна с крохотными точками зрачков. Теперь понятно, почему они лица скрывают — страшилища ещё те.

— Как звать? — громче повторяет другой.

«Солги! — звучит голос в голове. — Не называй им своё настоящее имя».

От удивления я даже дёрнулся, что очень напрягло людей в чёрных одеждах. Никогда прежде не слышал голосов в голове и не думал, что такое случится со мной. Значит всё, скоро буду голый испражняться посреди деревни, как это случилось со старым Лесьяром. Тот тоже поначалу с воздухом разговаривал.

Впрочем, называть своё настоящее имя я не собирался: не те люди передо мной, с кем хотелось бы присесть и молока с хлебом выпить.

— Никанор, — говорю.

— Что в мешке?

— Да так, ничего особенного.

— Выворачивай.

Повелительный тон мне не понравился.

— Мне могут приказывать всего несколько человек и вы — не из их числа. Так что если под масками не прячутся лица моего папани и нашего попа, что вряд ли, поскольку они покрасивее будут, то можете смело проходить мимо. Ничего я показывать не буду.

— Мешок выворачивай, живо! — рявкает высокий.

— Ещё чего! Разбежались.

Черномасочные переглянулись, словно впервые встретили человека, который им возражает. Это городских они могут напугать своими рожами, а у нас в лесу такие вещи происходят, что на уродов никто и внимания не обратит.

— Послушай, Никанор, — произносит высокий. — Ты нам очень не нравишься.

— Оно и понятно, — говорю. — Я всем не нравлюсь.

— Открывай мешок или это сделаем мы. На твоём трупе.

— У меня встречное предложение. Я открою мешок, но всё, что окажется внутри — я засуну вам в задницы. Чтобы неповадно было простых людей обирать.

Высокий тянется за спину, но ждать, пока он достанет оружие я не собираюсь. Бросаю мешок на землю, после чего со всего размаха бью его в то место, где должна быть борода.

Отреагировали они мгновенно, надо отдать должное.

Высокий полетел на землю, но до неё не дотронулся. Вернулся в изначальное положение, аки неваляшка. Поменьше и вовсе выставил руку вперёд, отчего я почувствовал странное тепло, расходящееся от груди к рукам.

И тут, ни с того, ни с сего, мой собственный кулак бьёт меня по лбу.

— Э, — успел я вымолвить перед новым ударом.

Мой левый кулак угодил в висок, а большой перст правой попытался выдавить глаз. Ноги подкосились, тело задёргалось точно в припадке. Я принялся избивать самого себя, точно малолетка, которого схватили старшаки и принялись его собственными руками стучать по макушке, ухахатываясь со своей шутки.

Только сейчас всё происходит без прямого контакта от других людей.

Левая рука тягает за ухо, правая пытается ударить по шарам.

Невероятным усилием воли заставляю своё тело успокоиться и подняться на ноги. Приходится сжимать зубы до боли, сопротивляясь чужой воле.

Теперь понятно: мелкому лес дал вот такую силу. Заставлять людей причинять самому себе вред. Но работает это только на слабаков и трусов, или застав человека врасплох. Если воля сильнее, чем у обладателя силы — не подействует.

Хорошо, что у него не высокая ступень — вторая или третья. Сопротивляться можно.