Шрифт:
Пёс ещё некоторое время пытается облизать нас обоих, после чего бежит на улицу обрадовать соседскую дочурку.
— Ты как? — спрашиваю. — Всё нормально?
— Нормально.
— Сознание потерять не хочешь?
— В том-то и дело, — отвечает папаня. — Я даже не устал.
Он выглядит очень задумчивым, даже хмурым.
— Что не так?
— Помнишь, я раньше мог новый ноготь отрастить и на два дня спать ложился — подняться не мог. А теперь я целого пса из остатков соединил… и даже не почувствовал. Посмотри на меня: я всё так же бодр и полон сил.
— Так это же хорошо. Ты двадцать лет животных с людьми лечишь, вот и стал силён.
— Да, наверное, хорошо.
— Даже не сомневайся в этом. Что может быть плохого в том, чтобы лечить людей?
— Ничего плохого.
— Вот видишь.
Однако Федот остался хмурым. Я очень редко вижу его печальным — это самый счастливый человек на свете, его любит всё наше село. Все зовут его в гости, и он с радостью ходит. Очень редко когда он проводит свободное время дома, наедине с собой — всегда либо на подворье, либо у кого-то. Но сейчас он выглядит молчаливым и погружённым в себя.
— Ты какой-то не такой, — говорю. — Что случилось?
— Всё нормально, — вздыхает папаня. — Честно. Как твой поход? Принёс серп?
— И не только серп.
Пока описывал свою историю, свечерело.
День у меня выдался долгий, с самого утра в пути, поэтому и спать я пошёл пораньше. И уже перед самым сном, перед тем как провалиться в беспамятство до самого утра, тоненький нежный голос раздаётся над самым ухом:
«Спокойной ночи, Тимофей».
Так тихо, что даже не понять, показалось или нет. Ответить я не успел — заснул.
До появления крепости Стародум из земли осталось 44 дня.
Глава 4
Воевода укрыл малыша собственным телом, чтобы тот не замёрз.
Если наутро его найдут мёртвым, то хоть ребёнок уцелеет.
Весь следующий день мы с батей и соседями собираем рожь, да не серпом, а настоящей косой-горбушей!
У каждого жителя села свой огород, но рожь всегда общая, на одном большом поле. Всё Вещее приходит, чтобы собрать урожай, посаженный ещё в прошлом году. У нас на Новгородской земле сажают только озимую рожь, что всходит за год, так как яровая, растущая полгода, даёт сильно меньше урожая. Спелость проверяем «на зуб»: если зёрна хрустят, значит готовы.
В начале августа собираем, под конец сажаем на следующий год.
Раньше молились, чтобы холода её не выморозили, и не сгнила от дождей. С эпохой безумия добавилась ещё одна работа: каждый день поп ходит по полю и прогоняет злые силы. Если не делать такого — красная плесень всё съест.
В наше время вообще много всякой скверны происходит: животных освящаем, чтобы двуглавые не родились, волхвы Стрибога просят, чтобы ветра холодные в сторону уводил. Да и сами люди стараются поменьше злиться и ругаться — это привлекает всяких злобных духов, которые пакостят в округе.
— Появись, — шепчу в воздух перед собой. — Я знаю, что ты меня слышишь.
— Кому это ты? — спрашивает неподалёку Светозара.
— Духу меча.
— Духи не умеют разговаривать. И не понимают людей.
— Знаю, но мне кажется, что именно этот дух понимает.
Если и понимает, то не отвечает. Очень своенравный мне попался дух, но они все такие. Нечего жаловаться.
Работаем на жаре, в поту.
Колосья упаковываем в снопы для переноски. Первый сноп украшаем лентами, чтобы затем отнести в дом как символ урожая — такая в наших землях традиция. Получившиеся снопы складываем на крестцы для просушки, чтобы позднее отделить зерно от соломы с помощью цепа. Зерно пойдёт на муку, солома на подстилки для скота, на крыши домов, корзины и обогрев.
Постепенно во время работы ко мне приближается Ратмир, наш старейшина. Он ещё заговорить не успел, а я заранее знаю, о чём пойдёт речь.
— Тимофей, — произносит он величественным тоном. — У нас в конце недели собрание. Придёшь?
— Не, — говорю.
— Ты уже достаточно взрослый, чтобы приходить на наши собрания.
— Спасибо, но у нас работы ещё полно.
— Брось свои отмазки! Каждый взрослый мужчина должен приходить на наши собрания.
Собрания — пустая трата времени.
Раньше в Вещем жили воины, а теперь кучка стариков, что собирается каждую неделю, чтобы почесать языками. Они называют это собранием и делают вид, что участвуют в делах княжества. Но говорят тихо, чтобы о них никто не узнал.
Доспехи и оружие давно продали, ратное дело забросили.
Только и осталось, что на собрания собираться, да бесконечно трепаться о том, какой у нас новый удельный плохой. Я им сразу сказал: захотите кому по шее надавать — позовите, а балабольствовать я не хочу.