А вечером отец Евлампий отправился на встречу с местоблюстителем Сергием. Мы провожали его молча. Да и что можно было сказать? Его миссия была важнее любой разведоперации — от нее зависело, сможет ли Церковь стать нашим союзником в грядущей войне или останется слепым и подозрительным институтом, не понимающим истинной угрозы.

Когда машина скрылась за воротами базы, Фролов закурил и сказал:

— Теперь остается только ждать.

— И молиться, — добавил я.

Лазарь Селиверстович резко повернулся ко мне, но потом хмыкнул и бросил окурок под ноги.

— Да уж… Вот не думал, что доживу до того дня, когда чекисты будут просить Бога о помощи.

Но мы оба знали — времена изменились. И нам придется сражаться не только пулями и танками, но и верой. А пока… пока отец Евлампий вел свою «тихую войну» — войну за души тех, кто еще не знал, что грядет нечто хуже, чем танки и бомбы…

[1] ЗИС-101 — советский семиместный автомобиль высшего и представительского класса с кузовом «лимузин», выпускавшийся на Заводе им. Сталина (Москва) в 1936—1941 годах.

[2] Послание к Ефесянам 6:12 — Еф 6:12. Современный перевод: Потому что мы ведем бой не с людьми из плоти и крови, а с Началами, с Властями, со вселенскими повелителями этого мира тьмы, с духовными силами зла в небесном мире.

[3] В 1942 году патриархом Русской православной церкви был Сергий (Страгородский). Он занимал должность местоблюстителя патриаршего престола с 1937 года, а в 1943 году был избран патриархом Московским и всея Руси.

После отъезда батюшки сил у меня совершенно не сталось, а поправлять их с помощью магии не хотелось. Ведь усталость моя была большей степенью именно психологически-эмоционального плана, а не физического. Я просто выдохся. Мне, как и профессору Трефилову, была необходима хотя бы маленькая передышка, чтобы просто прийти в себя…

Поэтому, не придумав ничего лучшего я отправился спать. Мое спальное место содержалось сотрудниками НКВД, уже прикреплёнными к нашему новому ведомству, в образцовом порядке даже в моё отсутствие. Поэтому, предупредив Фролова чтобы меня не беспокоили, я сбросил новенькую форму и залез под одеяло, накрывшись им с головой.

Одеяло было прохладным, чуть влажноватым от осеннего тумана и тяжёлым, давящим на грудь, словно погребальный саван. В тот момент я не думал о страшном — лишь жаждал забыться в объятиях сна. Но как только веки сомкнулись, меня тут же настиг кошмар.

Я стоял в бесконечном коридоре особняка Пескоройки, но там всё было «иначе»: стены и потолок искривлены под немыслимыми углами, пол покрыт липкой чёрной кровью, а вместо огней горели бледные мерцающие огоньки, отбрасывающие тени, которые жили собственной жизнью на изуродованных стенах.

Я знал, что надо бежать, но ноги отчего-то, как бывает в кошмарных снах, совершенно не слушались. И тогда я услышал его…

— Ты устал, маленький человечек…

Уже знакомый многоголосый голос Раава шёл отовсюду — из стен, из теней, из самого моего сознания. Он звучал как шёпот тысячи голосов, слившихся в один, слишком близкий, слишком знакомый.

— Ты думаешь, что можешь от меня скрыться или убежать?

Из темноты вытянулись длинные костлявые пальцы и обвили моё запястье. Вместо кожи — чёрные чешуйки, горячие, как раскалённый металл. Они жгли, но я не мог вырваться.

— Ты устал, жалкий человечек, но даже сон тебя не спасёт. Ничто не спасёт…

Я попытался крикнуть, но губы не повиновались. Вместо этого тени поползли по мне, обволакивая, впитываясь в моё тело, вгрызаясь и ввинчиваясь прямо под кожу. Я чувствовал, как они проникают глубже, заполняют мои внутренности, лёгкие, голову… выжигая всё, даже разум.

— Ты думал, что можешь тягаться со мной, просто обладая «Гневом»?

И тогда я увидел его лицо — точнее, то, что выдавало себя за лицо. Пустые глазницы, полные движущегося мрака, рот без губ, растянутый в вечной гримасе голода.

— Я всегда буду рядом…

Я проснулся с диким воплем, обливаясь холодным потом. Одеяло сползло на пол, а сердце колотилось так, будто пыталось вырваться из груди. Но самое страшное было в другом. В углу комнаты, там, где сливались тени, мелькнуло движение… В мгновение ока над моей рукой заискрил плотно скатанный шарик «небесного электричества» — шаровая молния, которой я приготовился попотчевать грёбаного ублюдка…

Но тени вдруг исчезли, а в углу появился мой первый боевой товарищ в этом мире, успевший не раз спасти мою жизнь (впрочем, как и я его) и доказать свою преданность — братишка Лихорук.