Бад качал головой и стонал. Добровольцы-заключенные помогали ему снять то, что осталось от комбинезона.

— А это что такое? — поинтересовался продюсер.

— Набедренная повязка, — ответил профессор.

— Она тоже бумажная, — сказал начальник тюрьмы.

— По-моему, это больше похоже на подгузник, — сказала мать Бада.

— Вот, — сказал плотник, протягивая доктору строительный пистолет. — Просто нажмите на курок. Но подойдите поближе, вы же не хотите, чтобы гвоздь вылетел и попал в кого-нибудь. В смысле, в кого-нибудь ещё.

— Свою лепту я уже внёс, — сказал доктор, передавая гвоздодёр профессору. — Я здесь, чтобы наблюдать.

— Я тоже, — сказал профессор, передавая его капеллану.

— Возможно, это должен сделать самый близкий человек, — предложил капеллан. Он передал строительный пистолет матери Бада.

— Ни за что, — сказала мать Бада. — Он и так достаточно зол на меня.

Бад дрожал, хотя октябрь в Теннесси редко бывает очень холодным.

— Я ни на кого не держу зла, — сказал он.

Тем не менее, мать Бада передала строительный пистолет начальнику тюрьмы, который вернул его плотнику.

— Я буду у тебя в долгу, Билли Джо, — сказал он.

Бад начал всхлипывать, когда охранник и доктор уложили его на спину поверх металлической перекладины.

— Сделайте погромче, — попросил дядя маленькой девочки, который наблюдал за происходящим из Зала защиты прав жертв.

— Не надо, — сказала бабушка маленькой девочки.

Охранник всё равно усилил звук. Он был единственным, кому разрешалось прикасаться к 44-дюймовому Самсунгу — это была государственная собственность

— Он плачет, потому что металл холодный, а спина у него в ссадинах, — сказал доктор. — От бичевания.

— Звук, словно растворяется стиральный порошок, — сказал дядя. — Выглядит как подгузник.

— Всё это как-то неправильно, — сказала бабушка.

— Не в ладони, — сказал профессор. — Это распространённое заблуждение. В запястья. Целься в маленькое отверстие.

— В какое маленькое отверстие?

— Вон в ту маленькую впадинку.

Бад отвёл взгляд. Он попытался посмотреть в потолок, затем увидел звёзды и понял, что находится снаружи, увидев звёзды впервые за шесть лет. Они выглядели такими же холодными, как и всегда. — Я не помню, чтобы во сне было такое, — сказал он.

— Вот поэтому я здесь, — сказал профессор. — Убедиться, что всё будет аутентично.

— Будет больно, но и должно быть больно, — сказал капеллан. — Попробуй смириться с этим, Бад; постарайся не…

БАМ!

Капеллан не успел договорить, как тело Бада почти комично изогнулось, когда он попытался дотянуться до запястья, которое только что прибили гвоздями к левой разделочной доске. Но четверо добровольцев удержали его правую руку на месте.

— Отвернись, — сказал плотник, обращаясь к Баду.

БАМ!

— Пора поднять его, — сказал профессор начальнику тюрьмы, который кивнул в сторону четырёх заключенных-добровольцев.

Мэтью и Марк подняли поперечину над головой и вставили в прорезь в стойке, с которой свисал Бад Уайт, а Джон и Джоб подтащили ноги Бада, всё ещё скованные вместе, к кипарисовому блоку у основания стойки.

Бад снова закричал. — Я бы не назвал его крикуном, — сказал начальник тюрьмы. — Такое было в Библии? Я имею в виду, крики?

— Откуда мне знать, — ответил профессор, он устал от начальника тюрьмы и его высокомерного отношения.

— Положите одну на другую, — сказал плотник, когда ноги Бада прижали к нижнему блоку.

БАМ!

Прибитый в трёх местах, Бад приподнялся, сделал вдох и снова закричал.

— Почему он улыбается? — спросила мать Бада.

— Вероятно, это просто рефлекс, — ответил капеллан, кладя руку ей на плечо.

— Я не имею в виду Бада, — сказала мать Бада, — я имею в виду профессора.

— Жаль, что они не сделали звук ещё громче, — сказал дядя маленькой девочки.

— Может уже хватит, — проговорила её бабушка.

Она схватила своего младшего сына за руку и вытащила его из Зала защиты прав жертв, протиснувшись мимо продюсера, как раз открывавшего дверь.

— Что с ними? — спросил продюсер охранника. В руках он держал тарелку с бутербродами с сыром пименто. Он надеялся сделать несколько снимков семьи.

— Живот заболел, — ответил охранник.

— Хочешь сэндвич? — спросил продюсер. — Ненавижу, если они пропадают даром.

Бад издавал что-то вроде гудения.

— Будто гусь, — сказала его мать.