Боярин троеперстно перекрестился и, не без некоторого напряжения сил, превозмогая одышку, взобрался на Красное крыльцо. Всё-таки праздное пребывание в ссылке без какой-либо активности сказывалось на здоровье этого внешне ещё весьма сильного и бодрого человека.

Матвеев направился в Грановитую палату, куда переместился Совет. Решительно боярин вошёл внутрь, сразу же взглянув на своего недоброжелателя — патриарха Иоакима.

— Не скажу, что рад видеть тебя, Артамон. С изнову латинянство прибыл ты насаждать? — пробасил патриарх, сразу обозначая свою позицию.

— Нет, владыко. Лишь сеять здравыя смыслы, лишь токмо их, — отвечал Матвеев.

На самом деле, не сказать, что Иоаким так уж люто враждовал с Матвеевым. Их противостояние было чем-то средним между дружеским подначиванием и серьёзным разговором двух влиятельных людей. Тем более, что патриарх в некоторых вопросах всё-таки смягчил свою позицию относительно западничества на Руси. Ведь и предыдущий царь, Фёдор Алексеевич, с большим усердием продолжал политику своего батюшки, насаждал западничество.

Иоакиму, скорее, всё же приходилось мириться с некоторым влиянием европейской культуры, так как старообрядцы всё прочнее занимали позицию хранителей старины, противопоставляя себя официальной церкви и обвиняя её в западничестве.

— Я рад видеть тебя, владыка, — сказал Матвеев и подошёл к патриарху, испрашивая у него благословения.

Иоаким хоть нехотя, но осенил крестным знамением Матвеева.

— Отчего не встречал меня, боярин, и словно бы сбежал по приезду моему? — патриарх продолжал наседать на Матвеева.

Все собравшиеся с интересом смотрели за этой вялой, соответствующей времени перепалкой. Нарышкины, слишком уж возгордившиеся полученной недавно властью, были недовольны активностью Артамона Сергеевича Матвеева. Им нравилось, как патриарх теперь осаживает боярина.

А владыка отыгрывался сейчас за все свои проигрыши, ведь чаще всего именно Матвеев выходил победителем из споров с патриархом.

— Будет тебе, владыка! Не стану с тобой браниться, когда Отечество наше в опасности, — без желания, но пошёл на попятную Матвеев.

— Артамон Сергеевич, ты опять за своё? — голос подал Кирилл Полиектович, отец царицы, дед царя.

Человек, претендующий на то, чтоб быть главой правящего клана.

— А ты, Кирилл, не сам ли просил меня скорее прибыть? Так вот я! — сказал Матвеев, раскинув руки в стороны.

На самом деле Артамон Сергеевич далеко не сразу прибыл в Москву, выгадывая момент. Он расположился на целую неделю в двух днях пути от столицы России. Ждал, когда к нему придёт основательное посольство с мольбами вернуться в стольный град.

Не дождался. Но приехал, и первоначально встреча ему понравилась. Теперь Матвеев понимал, что именно от него хотят Нарышкины. Они желают имя его сделать пугалом, которое стало бы вселять страх во всё то вороньё, что станет кружиться вокруг русского престола. Вот только такая роль Матвееву была не по душе. Теперь уже не по душе. Артамон Сергеевич собирался по приезду в Москву пару седмиц славно погулять, пображничать, а уже потом приступать к делам насущным.

— Завтра полковники стрелецких полков станут раздавать жалование, — поспешил на серьёзный разговор Матвеев. — И будет это жалование не от имени царя, али твоего, Юрий Алексеевич, как головы Стрелецкого приказа. Серебро, хлебный выход, и всё то, что и должно дать стрельцам, дадут от имени Ивана Хованского.

— Та-а-а-раруя? — не выдержала и спросила царица. — Пустослова?

Патриарх гневно посмотрел на Наталью Кирилловну, и та съёжилась под взором главы русской православной церкви. Владыка ничего не произнёс, но и без того было понятно, что он недоволен тем, что женщина посмела подать голос на собрании мужей боярских.

— Так это же неправда! — на эмоциях сказал Нарышкин Афанасий Кириллович. — Серебро государь распорядился передать стрельцам. Для того многих и пригласили в Москву.

Более мудрые мужи посмотрели на него с недоверием. Ну кто же говорит о правде, когда на кону стоит престол российский? Конечно же враги будут лгать, как ты не возмущайся.

— Главное, что стрельцам положенное дадут. Они и успокоятся. Чего было меня средь ночи звать? — высказался владыка.

Артамон Сергеевич Матвеев несколько недоумённо посмотрел на патриарха. Не может такой мудрый и знающий человек, как патриарх Иоаким, не понимать всей сложности ситуации.

Наступило молчание. Молодые братья царицы поняли, на это у них хватило разума, что лучше всё-таки иногда и помолчать. Матвеев же понял другое: патриарх на самом деле не весь с Нарышкиными, несмотря на то, что помог поставить их на престол. Ведет свою игру.