Да, они могут обойти этот мост. Но это же нужно за две версты уходить.

— Шею сверну подлецам. Бунтовать? Да я за стрелецкую правду стою. Но опосля бунта как быть? До какого ремесленника пойти с заказом? Вот! То-то и оно! — Гора поднял вверх свой палец.

У некоторых такой толщины руки, как у этого громилы палец.

Я было дело даже порывался начать вербовать этого громилу. И уверен, что получилось бы. Такой служака, который даже во время бунта, в составе бунтовщиков, но все равно стремиться к порядку, пригодился бы. Но у меня другая нынче миссия.

— А что стремянные, дядька, с нами они али за кого? — вклинился я в разговор.

— Так стремянные жа!!! — сказал великан, и вновь поднял палец кверху, как будто этот жест должен нам красноречиво о чём-то рассказать.

— Ну так-то понятно! — вторил великану Прошка.

Они что, издеваются? Что понятно? Может, имеется в виду, что стремянные — это стрелецкая элита? Но не с таким же пиететом о них говорить, будто там сплошные бояре. Хотя… может, я чего-то не понимаю, но в стременном полку служат в том числе и дворяне.

— Закрылись они в своей слободе. Сидят там, да носу не кажут. Пушки выставили и не пущают. А я так мыслю, что свою сторону принять повинны, вразумить и тех и иных. Не гоже допускать боли христианской крови! — продолжал говорить великан.

— Да… Стременныя могут… — сказал я, уловив тон разговора. — Ну а ты как сам разумеешь?

— Да я же, как все… Полк поднялся, так и я с ним. Так-то бунтовать… не моё. Службу служить потребно! — продолжал разговор у переправы через Москву-реку гигант.

— Идти потребно! — решительно пресёк я развитие разговора.

А тот, похоже, был уверен, что ещё пару вопросов-ответов — и костёр разведут прямо здесь, котелок поставят, брагу найдут… Даром что ли просто смотрел, как стрельцы бражничают, да облизывался! А еще показался отряд бунтавщиков в человек двадцать. Не нужно нам лишнее общение еще и с ними.

— Бывай, дядька! Чую я, что человек ты добрый. Даст Бог свидимся, — прощался Прохор с Горой.

И вот ни грамма фальши в словах Прошки я не почувствовал. Да и великан мне понравился. Хотелось бы такого стрельца в своей команде иметь. И дело даже не в том, что он поистине огромный и одним своим видом может внушать страх врагу.

Мне понравилось отношение к службе этого человека. Даже с учётом того, что он один из бунтовщиков, он несёт службу. Вот и перекрыл переправу через Москву-реку на одном из направлений. А ведь если хотели бунтовщики брать город под полный контроль, то на каждом перекрёстке должны были стоять блок-посты.А Гора еще ратует за порядок и чтобы ремесленников не разоряли.

В дальнейшем мы просто шли. Никто нас не останавливал, даже и внимания не обращали. Ну и мы, соответственно, старались не сильно отличаться от многочисленных групп бунтовщиков. Неплохо так играли расхлябанных, чуть ли не пьяных. Или это я только думал, что внутренне мои бойцы собраны, а играют роль разгильдяев. А на самом деле, они естественно проживают момент?

Казалось, если бы я тайно вывел свой полк и сменил красные кафтаны на любые другие, то мы могли бы беспрепятственно проникнуть хоть и в Китай-город, хоть в любую стрелецкую усадьбу. Нашу же усадьбу, Первого стрелецкого приказа, уже спалили, сволочи.

Разброд и шатание охватило всех и вся. Чаще всего встречались небольшие группы стрельцов по пятнадцать-двадцать человек, и те ещё хоть как-то были организованы. Иные же составляли, скорее, людскую массу, чем какую-либо силу.

Но не стоило обольщаться и думать об уже случившейся победе. Наверняка найдутся, да уже и так известны имена тех, кто способен эту массу людей, довольно густую, направлять в сторону реализации своих интересов.

Это если бы в Кремле нашлось сопоставимое число противников бунта, тогда да — неорганизованная масса сразу же оказывалась бы в проигрыше относительно любой соразмерной организованной силы.

Уже скоро, благо что и недалеко, мы были у цели. Возле усадьбы Стремянного полка, а скорее, даже слободы, так как здесь было не менее трёх огромных усадеб, толпилось немало народу. Бунтовщиков, конечно.

Если бы стрельцы, которые располагались у ворот усадеб Стремянного полка, сами знали, чего хотят, то я бы с уверенностью сказал, что предполагается штурм конных стрельцов. Но, скорее всего, не менее двух тысяч бунтовщиков собрались здесь по чьей-то указке, чтобы продемонстрировать силу и склонить-таки стремянных принять сторону бунтовщиков. Мол, нас много, вступайте в наши ряды!

Мы почти ничем не отличались от тех, кто здесь слонялся. Хотя и была опасность, что нас узнают. Всё-таки московских стрельцов — не более тридцати пяти тысяч, и кто кого знает в лицо — не предугадаешь.

Но расчёт, в том числе, был на то, что бородатым меня вряд ли признают, а я приклеил бороду. Да и потёмки кругом, несмотря на то, что хватает костров. И в этих сполохах кто есть кто, понять сложно. Лишь только по цветам кафтанов — а их мы как раз сменили.

— Стой! Кому сказано, стой! — прокричали мне вслед, когда мы уже подходили к воротам одной из усадеб Стремянного полка.