Опыт получен

Достигнут новый уровень: 7

Ожидайте получения пробуждения врожденной способности.

Леха улыбнулся. Он был готов.

Двадцатый день, после изгнания.

Крыша высотки, с которой открывался прекрасный вид на Торжковский рынок, стала его наблюдательным пунктом. Леха провёл здесь последние сутки, изучая изменения, произошедшие после его изгнания. Новые укрепления на северной стене, дополнительные наблюдательные пункты, увеличившееся число вооруженных патрулей — Голубев явно готовился к серьезной угрозе.

Его самодельный протез превратился в многофункциональное оружие. Леха потратил недели на модификацию, добавляя выдвижное лезвие, захваты с разным уровнем давления и даже небольшое отделение для хранения инструментов. Конструкция была причудливой помесью мясницкого ножа, механической клешни и хирургического инструмента.

Снайперская винтовка висела в воздухе, поддерживаемая его телекинезом. Новая техника контроля, отработанная за эти недели, позволяла ему управлять оружием с хирургической точностью, не касаясь его физически. Оптический прицел давал четкую картинку общей территории рынка.

За время наблюдения Леха заметил нечто интересное. Вчера, во время небольшой стычки с группой мертвяков у восточной стены, он увидел нового бойца — коренастого мужчину с армейской выправкой. Когда один из зомби едва не прорвался через баррикаду, этот человек не отскочил, как остальные. Вместо этого он просто выставил руку, и мертвяк словно врезался в невидимую стену, отлетев на несколько метров. Голубев после этого долго хлопал его по плечу, что-то оживленно говоря.

Выходит, у них появился еще один псионик. Понять бы еще насколько он силен…

В дневнике, который Леха превратил в настоящее руководство по выживанию псионика, последние страницы были заполнены детальными схемами атаки. Не просто планами — полноценными тактическими картами с указанием путей отхода, расчетным временем операции и предполагаемыми потерями. Работа не сумасшедшего мстителя, а холодного, методичного стратега.

Прежний Леха выбрал бы самый безопасный вариант — ночное проникновение через восточную стену, где он обнаружил мертвую зону между фонарями. Тихое проникновение, бесшумное устранение Голубева во сне, быстрое отступление. Чисто, эффективно, с минимальным риском.

Но тот Леха умер, когда Диана отсекла ему руки. Новый Леха хотел зрелища. Публичной казни. Урока, который запомнится каждому выжившему на этом рынке.

Голубев проводил ежедневные полуденные обращения к своей «пастве» — театрализованное действо, призванное поддерживать его культ личности. Стоя на импровизированной трибуне в центре главной площади, он толкал пафосные речи о выживании, единстве и своей особой роли в спасении человечества.

Идеальная сцена для демонстрации настоящей силы. И настоящего возмездия.

Сначала он заблокирует все выходы телекинетическими барьерами. Затем уничтожит снайперов на вышках — быстро, одного за другим. И наконец выйдет на открытое пространство, лицом к лицу с Голубевым.

Его интерфейс показывал вероятность успеха каждого элемента плана, предлагал оптимальные маршруты передвижения, даже рассчитывал предполагаемый расход энергии на каждую телекинетическую атаку.

Леха закрыл дневник и посмотрел на заходящее солнце. Завтра. Завтра он отомстит за всё — за предательство, за унижение, за отрубленные руки.

А после Голубева настанет черёд Дианы. Он найдёт её, чего бы это ни стоило. Найдёт и заставит пожалеть о том дне, когда она решила отрубить руки «сопливому ботанику-телекину».

На бледных губах Лехи заиграла жуткая улыбка — не человеческая гримаса, а хищный оскал существа, давно переступившего границы человечности. В желтых глазах плескалась тьма, а черные вены под кожей пульсировали в такт учащенному сердцебиению.

— Я иду к тебе, Голубев, — прошептал он в наступающие сумерки, голос звучал как шорох песка по стеклу. — А после тебя эта белобрысая сука узнает, каково это — терять части тела. Я отрежу ей руки. Медленно. По миллиметру. И заставлю смотреть, как кровь вытекает из обрубков, превращая ее в такого же калеку, как я.

Рука с протезом непроизвольно сжалась, металлические пальцы со скрежетом заскрипели. Перед глазами вспыхнуло воспоминание — блеск тесака, невыносимая боль, брызги алого на бетонный пол. И Диана, холодно наблюдающая за его агонией.

— Я найду вас всех, — с каждым словом его голос становился глубже, превращаясь в утробный рык. — И ваши крики будут музыкой для моих ушей. Вы будете умолять о смерти, но она придет только тогда, когда я позволю.

Произнеся последние слова, Леха поднялся на ноги одним плавным, кошачьим движением. Его худощавое тело, облаченное в черное, на фоне багрового заката казалось силуэтом древнего демона. Без единого звука он шагнул с края крыши в пустоту.