— А чего ж ты подруженьку свою вовремя не предупредила?

Прекрасная только руками сердито всплеснула на моё ехидство:

— Да нельзя о таком говорить! Неужто не понимаешь? Я тебе-то сказала, как хозяйка — хозяйке, да и то не след бы, своим умом должна дойти. А уж чужим-то и вовсе о том знать не надобно!

Я только хмыкнула мысленно: дружба — дружбой, а служба — службой. И какой бы подружкой Василиса Властимире не была, а всё равно — чужая.

Я задумчиво призналась:

— Всё равно не понимаю. Зачем она с мором-то связалась, если собиралась мое место на дорогу в наш мир выменять?

— А не дождалась. Всегда-то ей терпения не хватало, всегда хотелось всего и сразу. Осталась бы подле матери — сейчас бы уже, верно, место материно приняла. Так нет же, не восхотела ждать, годы свои молодые тратить, замуж выскочила. Муж-то ее любил да баловал, учил не таясь — так мало ей стало. В ученицы, в преемницы к Премудрой набиваться стала. Высмеяла ее твоя Мирослава: где ты, молодка, видала, чтобы над урочищем хозяйкой была баба мужатая? Так эта свиристелка от мужа ушла! Брачные обеты разорвала! Ох, и хлестнуло по ней тогда… У меня она здесь отлеживалась: кровь не затворялась, сила… в ней не то что сила — душа в теле не держалась. Думала, отойдет подруженька к богам, уж больно великую плату они с нее за порушенные клятвы взяли. Ан нет — опамятовалась, ожила. Да только Премудрой она ни мужатая, ни безмужняя нужна не была: погнала ее карга старая со двора, да спасибо, хоть не прокляла в сердцах, с нее сталось бы. Я и по сей день думаю, что прогадала Мирослава, не нашла бы она лучшей ученицы — уж больно обе нравом схожи да горды безмерно!

Она продолжала что-то говорить, а я… Я думала о том, что безмерно устала от всей этой истории. Я просто хочу, чтобы все закончилось.

И когда Властимира посмотрела на меня, я поймала ее взгляд. И не отпустила.

— Ее ведь больше нет в том убежище, что ты ей указала, верно?

— Верно.

— Но ты знаешь, где она может быть?

Молчание. Тягучее, густое – как лесной мед, которым кланялись мне чада Премудрого урочища.

Прекрасная молча встала и вышла из-за стола, только стукнула задетая богатым подолом лавка. Меня окатило разочарование: я ведь уверена была, что Властимира в этот раз примет мою сторону. Не простит подруге ее паскудства.

А она… выходит, ей важнее то, что я – чужая, а Василиса своя, а что подлости творит, так это Прекрасной не касается, раз не на ее землях подруженька резвится. Пусть Прекрасная с Искусницей сами и разбираются.

Кажется, мне пора. Ничего я здесь не добьюсь.

— Вот.

Клубок глухо стукнул о стол в тот самый момент, когда я, кусая губы от досады, усталости и желания сказать хозяйке много чего приятного, встала.

И пока я глядела моток, выглядящий обычной серо-бурой шерстяной пряжей, не в силах поверить, что и он тоже настоящий и существует не только в сказках, Прекрасная продолжила:

— Хоть ты и права, что на старом месте Василисы уж и след простыл, но где она нынче схоронится, мне не ведомо. Так что володей, соседушка. Как сыщешь Василиску — воротишь. Иль на зеркальце сменяешь!

Властимира улыбнулась, и я с трудом удержалась, чтобы не сглотнуть: вот и красивая она, и ухоженная, и держать себя умеет… а улыбка все равно вышла, как волчий оскал.

Кланялась я ей искренне, в пояс, с благодарностью и уважением.

— Не-е-ет! — Булат замотал гривастой башкой. — Не, хозяйка, с седла ты за ним не уследишь. Это пакость такая, что за ней только ноженьками!

Ну, я, в принципе, примерно так почему-то и думала.

Клубок с моей руке выглядел обычным и неказистым. Настолько, что еще пару дней назад я бы легко смогла поверить в то, что Прекрасная меня разыграла. Сегодня же что-то во мне изменилось. Я не думала, я просто знала: этот моток шерсти, такой заурядный, действительно способен привести меня к цели.

К любой цели.

Нужно отыскать новое убежище Василисы? Легко. Её саму? Запросто. Дорогу домой? Только поставь задачу!

Ну как, Премудрая, выдержишь? Справишься с искушением?

И, прислушавшись к себе, я с удивлением поняла — а никакого искушения и нет.

Желание вернуться домой отдалилось и поблекло на фоне беды, случившейся с Ильей.

Я хочу вернуться домой — но не ценой жизни и здоровья моего богатыря.

Так что…

Я опустила руку, пальцы разжались. Клубок упал к моим ногам на тропу — или тропа сама расстелилась от моих ног? Не знаю. Но что с ним нужно делать, я знала точно, и мысленный приказ прозвучал четко, без тени сомнений, без следа колебаний:

«Укажи мне путь к Василисе».

Фас!

Лес Прекрасных скрипел сердито, качал ветвями, норовил ухватить сучком за волосы — но я не забывала кланяться, уворачиваясь, и знай себе спешила за волшебным проводником. Потом вышли в лес Премудрых, но быстро миновали — то ли Василиса поспешила проскочить мои владения краем, то ли урочище заботливо толкало хозяйке под ноги короткую тропу.

Границу с землями Кащея я ощутила четко. Впервые, пожалуй, почувствовав, что она — есть, и это не воображаемая черта, проведенная соседскими договоренностями. Здесь даже дышалось иначе, чем в ведьмовских урочищах. И сила здесь была другой.