В покоях Тардена царит полумрак: только несколько свечей отбрасывают причудливые тени на стены. Арион бережно ставит меня на ноги, но не отпускает, удерживая за талию. Его пальцы скользят по плотному корсажу, поднимаясь выше, к плечам.

— Позволь помочь, — его голос звучит хрипло, когда он начинает расстегивать многочисленные крючки платья на спине.

Я чувствую, как его пальцы слегка подрагивают, и от осознания того, что он тоже волнуется, становится легче. Потому что сейчас — не эмоциональный порыв, не неистовая жажда. Это нечто осознанное, прочувствованное каждой клеточкой.

Тяжелое платье медленно поддается. Сначала освобождается корсаж, затем распускается шнуровка на спине. Арион осторожно помогает мне выпутаться из нижних юбок. Каждое его прикосновение, даже самое невинное, отзывается во мне дрожью предвкушения.

Оставшись в тонкой сорочке, я чувствую себя невероятно уязвимой под его внимательным взглядом. Его глаза становятся еще темнее, если это вообще возможно. В них плещется такое желание, что у меня перехватывает дыхание. Впрочем, я вижу в его глазах отражение своих, столь же темных и наполненных страстью.

— Ты даже не представляешь, насколько прекрасна, — выдыхает он, касаясь пальцами моей щеки.

Прикосновения спускаются к основанию шеи, очерчивают ключицу.

Я тянусь к застежкам его камзола, но руки предательски дрожат. Арион перехватывает мои пальцы, подносит к губам, целуя каждый по очереди. От этой нежности, кажется, что я превращаюсь в наполненный счастьем пузырь, готовый вот-вот лопнуть.

Тарден сам скидывает камзол, туда же в угол летит его рубашка.

Его поцелуи невесомы, он касается моих век, скул, уголков рта. Когда наконец его губы встречаются с моими, весь мир словно взрывается фейерверком ощущений. Поцелуй становится глубже, требовательнее, и я таю в его руках, отвечая с тем же пылом.

Не разрывая поцелуя, Арион подхватывает меня на руки и несет к кровати. Прохлада простыней контрастирует с жаром наших тел. Его руки скользят по моей коже, даря невероятные ощущения, губы прокладывают обжигающую дорожку поцелуев от шеи к плечу.

— Арион... — выдыхаю я, когда его пальцы находят завязки сорочки.

— Я плохо помню наш прошлый раз, — с едва слышной улыбкой шепчет он мне в губы. — Но я надеюсь исправить это недоразумение.

Я хочу возмутиться, сказать, как это неуместно, но он очень вовремя целует меня, заставляя забыть все недовольство.

Каждое прикосновение Ариона отзывается во мне волной жара. Его руки скользят по моей спине, оставляя за собой огненные следы, губы исследуют изгиб шеи, спускаясь к ключицам. Я запускаю пальцы в его волосы, такие мягкие на ощупь, и слегка тяну, вызывая у него тихий стон.

Свечи отбрасывают причудливые тени, танцующие на стенах в такт нашим движениям. В воздухе витает аромат сандала от его кожи, мои пальцы исследуют рельеф его груди, задерживаясь на шраме на боку.

Арион перехватывает мою руку, переплетая наши пальцы, и припадает к губам в глубоком, почти отчаянном поцелуе. Его язык сплетается с моим в чувственном танце, и я теряюсь в водовороте ощущений.

— Желанная, — шепчет Арион, прерывисто дыша.

Горячие, чуть шершавые руки скользят по моим бедрам, поднимаются выше, очерчивая контуры тела через тонкую ткань сорочки. Каждое его прикосновение словно электрический разряд — я выгибаюсь навстречу ему.

Арион стягивает сорочку через голову одним плавным движением. Прохладный воздух касается обнаженной кожи, вызывая дрожь. Зрачок на мгновение становится вертикальным, когда он рассматривает меня в мерцающем свете свечей.

— Истинная. Такая нужная мне, — выдыхает он, проводя кончиками пальцев по моей шее, ключицам, ниже. — Вся… Каждый изгиб, каждая черточка...

Я притягиваю его для нового поцелуя, наслаждаясь ощущением его кожи на своей. Руки Тардена продолжают исследовать мое тело, находя самые чувствительные места. Жар нарастает между нами, превращаясь в настоящее пламя.

Арион подается вперед, делая нас едиными, и ловит мой стон своими губами. Каждое следующее прикосновение, каждый поцелуй приближает нас к краю блаженства. Я растворяюсь в его объятиях, теряя связь с реальностью, чувствуя только его — его руки, его губы, его шепот.

Когда волна наслаждения накрывает нас, это похоже на оглушающий взрыв. Весь мир на мгновение окрашивается в золото, и я слышу, как Арион произносит мое имя, хрипло, отчаянно, с такой любовью, что сердце готово выпрыгнуть из груди.

После мы лежим в объятиях друг друга, восстанавливая дыхание. Его пальцы рисуют невидимые узоры на моей спине, пока я прислушиваюсь к постепенно успокаивающемуся биению его сердца. Свечи догорают, отбрасывая все более причудливые тени.

Тарден лениво перебирают пряди моих растрепавшихся волос.

— Знаешь, — тихо произносит он, — отец учил меня чести и умению держать в кулаке эмоции. С одной стороны, это было хорошо… А с другой — все, что касалось чувств, для меня казалось несущественным. Я никогда не верил в легенды об истинности.