— Но это же не то же самое, — сердце сжимается от неприятия этого. — Мне хочется чувствовать себя частью этого процесса.

Мы идем по аллее сада между облагороженных тенистых деревьев. Воздух наполнен ароматом разогретой коры, летних сладких цветов, трелями птиц и отдаленным шумом плещущейся реки.

— К тому же впереди очень хлопотное время: Алброу намеренно занимает своих крестьян. У меня нет рабочих, а уже пора засевать поле новой партией подсолнечника, чтобы до осени успеть снять еще пару урожаев. И подумать о севообороте, чтобы не дать земле истощать.

Я рассуждаю об этом, но в груди трепещет тревога. Необъяснимое ощущение, которое заставляет напрягаться мышцы и мешает дышать.

— Я обещаю тебе помочь решить проблему с рабочими, — серьезно кивает он. — Все же не стоит забывать, что я генерал и тоже герцог. Да и вообще у меня много разных талантов и возможностей. И не только в высшем свете.

Его бровь провокационно изгибается, и Тарден притягивает меня к себе.

— От скромности не умрешь, — пихаю его, а он отвечает мне непринужденным красивым мужским смехом.

— Но вообще тебе действительно нужна своя рабочая сила. Поэтому нужно подумать о хотя бы нескольких домах для крестьян и прочих заботах землевладельца, — говорит Тарден, когда мы выходим к реке.

Гладь, не подернутая даже легким ветерком, сверкает под лучами солнца. Воздух звенит от жары. Даже чайки лениво кружат над рекой, видимо, понимая, что сейчас будет нечем поживиться, потому что вся рыба ушла на дно.

— Вот именно! Тут же еще столько работы!

— Адалия, — вздыхает Тарден, — Ринг говорил тебе про безумцев из “Драконьего сердца”.

Я киваю.

— У меня сейчас все больше доказательств, что они выбрали центром сбора окрестности Валерона. Попав в Валерон, я вскрыл серьезный гнойник и выявил нескольких людей, которые поддерживали культ, — лицо Ариона мрачнеет. — Но тот артефакт, что был у старосты и тот, что вызвал шторм — это что-то новое. Самое ужасное, что они очень странно и непривычно реагируют на драконью магию. Как будто заточены на то, чтобы действовать против нее.

— И это тоже камешек к тому, что культ перешел к активным действиям? — конечно же, тревога усиливается. — Алброу?

Самое логичное предположение. Мы все видели и его действия, и его взгляды.

Арион кивает:

— Но прямых доказательств нет. А он герцог, причем не из последней семьи в окружении короля, — Тарден раздраженно сжимает челюсти. — Я не могу выдвинуть обвинений, пока у меня не будет гарантированных подтверждений.

Я оборачиваюсь и окидываю взглядом остров. Отсюда видно лишь небольшой кусочек поля, сейчас, к моему сожалению, пустующего. Передо мной действительно стоит сложный выбор: остаться тут и продолжить все, что я начала, или позволить Тардену знать, что я в безопасности, но покинуть остров.

Возможно, есть какие-то более сложные промежуточные варианты, но по факту либо я тут, либо я в Сиртании.

— У нас не так много времени, — продолжает Тарден. — Мы могли бы попробовать расписать все, что нужно сделать, и решить, для чего именно требуется твое личное присутствие. Но… Адалия, давай ты хотя бы посмотришь, как там, в моем доме?

В его глазах беспокойство смешивается с надеждой и… настоящим желанием показать мне свой мир, частичку своих земель, его личный уголок гор Сиртании.

— Помнится, Ринг уже приглашал меня, — улыбаюсь я. — Но раз уж и твоя человеческая половина решилась на приглашение… Пожалуй, в этот раз не откажусь. Мне нужно собираться? Может, прямо сейчас?

На губах Ариона появляется счастливая улыбка. Он притягивает меня к себе и нежно касается губ. Сладко. Приятно. Ненадолго вымывая тревогу, поселившуюся в груди.

Тарден отходит на несколько шагов назад, чтобы выпустить Ринга. Но… на его лице появляется удивление, которое сменяется злостью, и он исчезает!

Тарден исчезает так внезапно, что я не успеваю даже вскрикнуть. Только что он стоял передо мной, собираясь выпустить Ринга, и вдруг — пустота. Воздух на месте его исчезновения едва заметно искрится, выдавая следы портальной магии.

— Ар! — вырывается из горла крик, и я кидаюсь к тому месту, где только что стоял Тарден.

Конечно же, ловлю только пустой воздух. И в груди нарастает такая же палящая пустота, которая мешает дышать.