— Что? — опешил он. — Кем ты себя возомнил, щенок! Проклятый выскочка, да я тебя под трибунал!

Штурман снова смолчал, только тихо заскулил.

Наверно генерал мог бы долго еще разглагольствовать, но я сделал шаг навстречу и ударил его рукоятью по челюсти. От боли и неожиданности он рухнул на пол.

— Я БОГ ВОЙНЫ! И я пристрелю тебя, штабная крыса, если еще раз надумаешь встать между мной и моим ремеслом! Турельщики, доложить о готовности!

Капитанский мостик заполнили сообщения по внутренней связи:

«Левофланговые пулеметные первого, второго и третьего порядка готовы».

«Огнеметчики готовы».

«Ствольная артиллерия готова».

«Ракеты наведены на цель».

Одним глазом я следил, насколько далеко успели отбежать пехотинцы от зоны поражения. Другим — за Зубоскалом и Амароком. Среди огромного количества людей в форме я разглядел и несколько музыкантов с танцовщицами. Удивительно, как они только умудрились уцелеть в этом хаосе.

— И вырастут новые деревья, чьи корни будут качать кровь из земли вместо воды, и образуются новые горы, что будут медленно скалываться кровавыми реками, — говорил Зубоскал, и чем ближе к кульминации, тем громче становился его голос. Но скорее не от пафосного трепета, а от страха, ибо он видел, как многочисленные орудия Волота поворачиваются дулами прямо на него.

— Я обещал твоему отцу оберегать тебя, а еще я дал слово самому себе, что изведу всех этих тварей. Получается, ни одного своего слова я так до конца и не сдержал, — тоскливо сказал Амарок.

— Ты всегда был и останешься для меня человеком слова, — сказал я и услышал плач нашего медика. Не выдержала и дала волю чувствам. Действовать следовало немедленно. Если промедлю еще немного, дам слабину и сделаю жертву Амарока напрасной.

— Огонь! — взревел я, и шестьдесят восемь орудий разных калибров ударили в одну-единственную точку. От взрывной волны, даже нас внутри Волота тряхнуло.

Альп постарался заблокировать огонь волосяным щитом, но ракеты прорубали его, как нож масло. Образовалась воронка огромных размеров, и мы все услышали рев раненого монстра. Благо боезапаса хватало.

— Еще! — со сталью в голосе сказал я, и мои орудия били по высшему альпу снова и снова.

Сложно сказать, когда именно он издох. Наверное, значительную часть времени Дарганелл стрелял уже по трупу.

Все были полностью заняты стрельбой и никто не заметил как одинокая слеза скатилась по моей щеке. Я не спешил ее утереть, ибо богу войны не стыдно плакать, когда сгорает один из его херувимов.

* * *

Мой рассказ подошел к концу, и я ждал от Кармиллы какой-то реакции.

Но, кажется, она не знала, как реагировать. Только накручивала прядь на палец и распускала. Снова и снова. А потом резко перестала это делать. Видимо, пришла к какому-то решению.

— Так значит, вот кто сделал Велону вдовой, — проговорила она голосом спокойным и холодным, как вечные льды на полюсах.

— Не могу сказать, что сожалею.

Снова оба замолчали.

Кармилла смотрела выжидаючи. Так смотрят коты друг на друга. Глаза в глаза, носы почти касаются друг друга перед тем, как два пушистым комка кинуться в атаку, и полетят клочья шерсти.

— Ты же знаешь, что совершил величайшее преступление против моего народа. Высшие альпы — это капли крови, пролитые кровавым богом на землю.

— Не продолжай. Столько лет живешь, а веришь в эту ерунду?

— Я альпа. Другой веры у меня быть не может, — тон Кармиллы стал более резким.

— Ты альпа наполовину, и вторая часть тебя дает куда больше пространства для маневра.

— Да неужели?! Люди не делают особой разницы между высшим альпом, чистокровным или полукровкой. Вы всех уничтожаете!

— Интересно, почему так? Может потому что если вас не истребить, вы бы весь мир превратили в собственный инкубатор? Вы даже нейрочипы — технологию, которая должна ставить на ноги паралитиков, извратили так, чтобы она давала вам власть над мертвецами.

— Ха! Вообще-то мы ничего не извращали! Это наша технология, а люди просто украли ее! Вы берете все, что посчитаете удобным для себя.

Ее заявление немного потрясло меня. Самую чуточку. Ведь схожие чипы используются для контроля над бионическими конечностями, а мне однажды понадобится такую себе сделать.

Тон разговора становился все выше, и я решил взять паузу, дабы Кармилла немного остыла. Однако вампирша оказалась настроена слишком решительно.

— Кармилла, я велел тебе убрать волосы, — сказал я, наблюдая как ее белоснежные пряди становятся все длиннее. Одна такая, словно змейка, охватила молнию кожаного топа и потянула вниз, обнажая идеальные формы. Лифчика мулатка не носила.