Когда в чашках появилась добавка, а котелок опустел, гмур стал рассказывать о своём родном доме, отчего и без того поблёкший взгляд его сделался печальным.

Испокон веков все рода и королевства подземных жителей объединял великий праздник — День Ильма Сварожича. В этот день чествовали кузнецов, как великих мастеров, так и их подающих надежды учеников. Почётными и желанными участниками веселья всегда были гости из другого королевства. Отмечали в пору хмуреня[28], с размахом, с песнями и плясками. Столы в чертогах ломились от разнообразных яств и бочонков вина, а в воздухе витал ароматный запах табака. Ближе к вечеру начиналось самое интересное, отчего душа каждого молодого гмура замирала, ведь это время Незрячего обмена. Перед началом празднования мастера кузнечного дела приносили с собой свои изделия в плотных кожаных мешках, чтобы потом обменять его на что-то неизвестное. Любой желающий мог подойти и вручить свой подарок и получить что-то взамен. Так в один из лучших дней в жизни Годогоста к нему и попал Монислав. Гость из северного королевства, мощный, широкоплечий, с большим животом, весело хохоча, подошёл к нему и вручил заветный мешок.

— На, сынок, бери и пользуйся, — он протянул ему неведомый дар и забрал по праву принадлежащий ему ответный предмет. — Береги его, а он сбережёт тебя.

Открывать мешок и смотреть, что тебе досталось, было верхом неприличия, и молодой гмур едва дождался окончания торжества. На рассвете он примчался в свою спальню и развязал тугие узлы на горловине вьюка. Конечно, он уже догадался, силуэт чего именно проступает сквозь плотную кожу, но никак не ожидал увидеть работу такого мастера, как Монислав. Ему вдруг стало стыдно, он получил самый прочный, не требующий заточки меч, а взамен подарил ничем не примечательный замок с тремя ключами. Но Незрячий обмен на то и существует, это бескорыстный ритуал, в котором случаются чудеса. А получить меч из рук самого кузнеца-оружейника иначе как чудом и не назовёшь.

— Так это прекрасное и могучее, несмотря на свои скромные размеры, оружие стало моим, — закончил историю Годогост, проведя по лезвию клинка пальцем. — Конечно, я потом получил немало других подарков, но все они не сравнятся с Мониславом.

— Классная у вас традиция на праздник, — Ясмина поставила пустую миску на землю. — А у нас их вообще мало было, да и радовались мы в Руинах простым вещам, еде, например. Удалось охотникам добыть мясо, чем не повод для веселья.

— В Интернате такая же история, Ясмина, — Илья тоже закончил трапезу, блаженно погладил живот. — Поэтому я сам устраивал себе вечер радости, когда удавалось найти хорошую книгу в подвале старика Абдула и выделить время для чтения.

— Бедные, несчастные дети, — покачал головой гмур, с теплотой смотря на молодых людей. — Детство — время золотое, а у вас его и не было.

Повисла пауза. Трясина из мрачных, тягостных воспоминаний стала затягивать Илью и Ясмину, и, чтобы хоть как-то развеять их, парень спросил:

— Годогост, ты же отлично видишь в темноте, как так получилось, что гоблины смогли подкрасться к тебе?

— Верно говоришь, вижу я в темноте превосходно, впрочем, как и гоблины, только эти пакостники обыграли меня, — рука гмура непроизвольно ощупала зажившую буквально на глазах лысину. — Бой на чужом поле — неравный бой. Один стервец устроил мне засаду, притаился в расщелине в своде тоннеля и ударил сверху. Я успел увидеть его, но, увы, слишком поздно.

Потом Годогост принялся расспрашивать всех по очереди о случившемся, качал головой, порой бранился и поминал одному ему известных богов. Рассказ смуглянки вызвал в нём особый интерес, ведь начинающая ведьмочка, как, не сговариваясь, стали называть про себя, пока про себя, девушку путники, в очередной раз вытащила их всех из патовой ситуации.

— Расскажи нам про гоблинов, — попросил Илья, когда Малюта закончил свою историю, объясняющую его длительное отсутствие. — Ты так тщательно расспрашивал нас, а нам ведь тоже кое-что интересно знать, правда, Ясмина?

— Угу, — кивнула девушка, наливая в тарелки воду из бурдюка и ополаскивая их. — Правда, интересно, кто они такие?

— Самый презренный, жадный, глупый и жестокий подземный народ, — лицо гмура скривилось, как будто он съел что-то кислое. — Они, как и мы, гмуры, живут в шахтах, но то мрачные, грязные, кишащие нечистотами пещеры, а не величественные города, искусно вырезанные в земной тверди. Гоблины боятся солнечного света, но могут дольше находиться на поверхности, их кожа намного грубее и закалённей. Они почти не занимаются ремёслами, а чаще всего грабят наши кладовые, изыскивая всё новые и новые способы проникнуть в них. Люди тоже становиться их жертвами, ведь их тоннели простираются на много вёрст во все концы Руси.

— Степняки с ними дружат? — успела спросить Ясмина, в то время как Годогост отвлёкся, ища что-то за пазухой.

— Нет, — твёрдо ответил маг. — Хотя сейчас я уже не так в этом уверен. Гоблины спокойно разгуливают в их землях, добрались до Крепостного дуба. Русь полнится слухами, чада и за последнее время я успел услышать массу невероятных вещей. И то, что степняки и гоблины на службе некроманта — одна из них.

— Нет, степняки точно с ним не заодно, — отрезал парень. — Сами же видели, что и они страдают от нападений мертвецов.

— Вот и в союз кочевников с подземным народом я не верю, хотя и слышал подобную небылицу, — подытожил разговор Годогост, наконец, извлёк из-за пазухи трубку, осмотрел её со всех сторон, вскрикнул, хлопнув мясистой ладонью в лоб. — Вот же дурья башка, сижу, маюсь, места себе не нахожу, ужас, как подымить хочется. А ведь гоблины, как и гмуры, питают страсть к хорошему табачку!

Раздобыв немало трофейной махорки, удовлетворённый чародей с наслаждением затянулся. Илья в очередной раз смотрел на кашляющего Годогоста и не понимал, зачем он это делает. Курение было не редкостью и в Интернате, вот только парня всегда удивляла человеческая природа — наносить вред организму и при этом получать удовольствие. Тем более что это за наслаждение такое — вдыхать дым, от которого начинаешь перхать.