Утром нас навестил господин Дешан. Он был ровно такой же шумный, как и вчера, орал на троих своих подчинённых, которые несли наши частично сшитые платья. Что же, мне досталось полосатое платье в цветочек, то есть мелкие цветочки располагались между полосками, я видела подобные на местных дамах. Очевидно, полоска в тренде. Этот наряд состоял из лифа и юбки, под него не нужно было надевать фижмы, а горло можно было оставить открытым, а можно — прикрыть кружевной косынкой. И ещё мне обещали шляпу из той же ткани.

Тереза тоже осталась довольна нежно-лиловым лифом и более тёмной юбкой. Ей тоже должны были доделать шляпку и косынку для шеи. Ладно, поглядим, что будет вечером, а пока — поедем смотреть имущество.

Мы с Терезой и господином Фабианом разместились в экипаже. Шарло тоже звали в экипаж, но он выпросил у полковника Трюшона запасную лошадь. А я задумалась — а не нужно ли мне попробовать сесть в седло? Вообще я немного умела, дома мы с подружками учились, некоторые прямо в дамском седле, я-то в обычном. В дамском один раз фотографировалась, и только.

— Тереза, а у нас есть дамские сёдла? — спросила я, когда мы уже разместились.

— Ты что, Гаспар и сам не любил ездить верхом, и нам никогда не давал, — рассмеялась она по обыкновению. — У нас нет подходящих верховых лошадей.

Купить лошадь? В экипаже было душновато…

— Сколько стоит лошадь? — спросила я их обоих.

— Смотря какая, — ответил господин Фабиан. — Хорошая для выездов — недёшево.

— Насколько недёшево? Я не смогу купить лошадь? Или две? — Терезе ж наверное тоже надо.

— Ты же боялась лошадей, — изумилась Тереза.

— Я много чего и кого боялась, — спокойно кивнула я. — Но если продолжать бояться, то как жить-то дальше? Раньше я бы ни за что не поехала на ферму, и в дом его высочества не рискнула проникнуть так, как я в итоге это сделала. Но кто, если не я?

— Ты права, — кивнула Тереза. — Если бы я осталась без тебя, то не знаю, как бы справлялась. Я никогда бы не рискнула пойти к его высочеству в дом. И на ферму бы тоже не поехала, что я там буду делать?

— А сейчас что будешь делать? — усмехнулась я.

— На тебя посмотрю. Ты покажешь.

А я про себя подумала, что будь я верхом, можно было бы ехать рядом с полковником и разговаривать о чём-нибудь. Пока же…

— Господин Фабиан, как долго нам ехать?

— Недолго, менее часа. Я с рассветом отправил гонца, нас будут ждать.

Значит, внезапной проверки не выйдет. Но наверное, сегодня она и не нужна? Убедиться, что все продукты для принца готовы, и договориться о том, кто, как и когда будет их забирать. Вообще посмотреть, как всё выглядит и на что это похоже.

Мне доводилось бывать на экскурсиях в винодельни, и уж конечно, я и подумать не могла, что сама стану владелицей чего-то такого. Но с другой стороны, оно ж работало без меня? Значит, и со мной не пропадёт. А дальше я уже разберусь.

Господин Фабиан дремал, Тереза тоже. А я вспоминала наш с ней вчерашний разговор.

Я же рассказала ей о словах Жироля — сразу же, как только он убрался, а я поднялась наверх. Тереза хотела обсудить платья, а я вывалила на неё всё, что сама услышала.

— Знаешь, а ведь он прав, — сказала Тереза. — Потому что никто так не делает. Говорят, давным-давно господа садились за стол вместе со всей прислугой, ну так когда это было, никто уж и не упомнит. Сегодня, конечно, тебя послушались, но меж собой говорили, что ты стала странная.

— Если странная я им не подхожу, они же могут найти себе другой дом, так? — пожала я плечами.

Вообще мне не нужен такой большой штат прислуги. Поэтому…

— Могут, но не захотят. У нас дом большой и сытный. Просто не испытывай их терпение, да и всё.

— Хочешь сказать, вот прямо всех не порадовал сегодняшний ужин? — надо же знать, правда?

— Они не привыкли есть вместе с нами. Да и нам было неловко. Ты могла просто поблагодарить их за то, что держались тебя. А могла и не благодарить, а дать по паре монет, это было бы действеннее. И вообще тебя, конечно, уважают за то, что ты отстояла наследство, но меж собой говорят, что ты слишком добрая и тебя будет легко обмануть.

— Это ещё почему?

— Ты ведь со всеми вежлива, не кричишь ни на кого за оплошности, ещё не велела никого высечь.