Мрачно смотрю на её грудь, пышно вываливающуюся из корсажа. Да, если такие телеса — пропуск к карьере официантки, то меня точно не позовут. Но это и к лучшему.

— Шмотье драконье отдавай! — Не очень-то вежливо сбрасывает с моих плеч сюртук и встряхивает его. — Чистить теперь после тебя. Добрый у нас эрл, на рудники тебя не сослал…

Обидно, конечно, такое слышать. Но ещё обиднее лишиться плотного и тяжёлого сюртука, который последний час служил мне панцирем и защитой. Вся прислуга на кухне смотрела на меня настороженно, но с уважением. А теперь нет и этого.

Переминаясь босыми ногами на ледяном полу кладовой быстренько облачаюсь в то, что мне дали. Надеваю коричневое колючее платье и чепчик, такой же, как у Наяны. Прячу под него всклокоченные нечёсаные волосы.

Трусов в этом мире, видимо, ещё не изобрели. Лифчиков тоже. Интересно, а как здесь с душем?

— Всё, готова? — Девушка снова заглядывает ко мне в кладовку, где я, пятясь между банками, горшками и мешками пытаюсь завязать фартук так, чтобы он придерживал спадающее с плеч платье, которое мне слишком велико. Я в нем, как мышь, заблудившаяся в черепашьем домике.

— О, святые гоблины! — Восклицает девушка. — Откуда ты свалилась только?

Одним движением затягивает мне завязки на спине и платье плотно охватывает талию. Откуда-то появляется грудь. Не такая роскошная, как у моей коллеги, конечно. Но тоже вполне ничего.

Кажется, мне начинает нравиться местная мода.

— Пошли, накормлю, потом помои вынесешь, на реку сходишь, овощи почистишь, столовое серебро переберёшь…

Мне кажется, она перечисляет список моих обязанностей все то время, пока я жадно ем варёную картошку. Картошка такая же, как у нас, ничем не отличается. Правда вкуснее.

— Еще нужно будет рис промыть и зелень в огороде нарвать, — продолжает она вещать, сидя напротив меня и подперев ладошками пухлые щёки.

С жалостью облизываю ложку.

— Добавка есть?

— … И фасоль в этом году мелкая, нужно будет… Что? — Девушка затыкается и ошарашенно смотрит на меня.

— Я Вика, тебя как зовут?

Она сглатывает и переводит взгляд с пустой тарелки на меня.

— Эм… Ордана. Вообще-то…

— В общем, Орадана, — перебиваю её и постукиваю деревянной ложкой по столу, — мне нужна добавка, потом помыться, а потом нагружай любой работой.

— Смотрю, ты оклемалась. — Немного супит брови, а потом неожиданно расплывается в улыбке. — Дерзкая, ты оказывается. Сойдёмся! Я уж думала, ты совсем рохля, раз девственница в таком преклонном возрасте.

Подкатываю глаза. Вот последнее предложение, можно было бы и опустить!

Во-первых, не так уж я и стара даже по местным меркам.

Во-вторых, к тому, что моя личная жизнь стала достоянием общественности, я пока не готова.

5. Встреча, которая плохо пахнет

Начищенная, как самовар, руками моей новой знакомой Орданы, бреду с ведром помоев по дорожке.

Купание в деревянной лохани — совсем не то, о чём я мечтала. К тому же есть подозрение, что до меня кто-то уже принимал ванну. Но мои волосы, хоть и убраны под уродскую шапочку, но, хотя бы, вымыты и расчесаны. А это лучше, чем скомканное кубло, которое украшало мою голову совсем недавно.

Грохот повозок, лошадиное ржанье, крики детей и возниц смешиваются в ужасную какофонию. Но я настойчиво тащусь по пыльной дороге к какой-то выгребной яме. Где мне её искать — понятия не имею. Ордана, провожая меня в путь, обещала, что по запаху найду. Правда пока я чувствую только вонь от своего ведра.

— Посторонись! — Свист хлыста над моей головой заставляет резко отпрянуть в сторону. — Пошла-пошла! — Снова свист.

Вот же гад!

Шарахаюсь от неожиданности, ведро дёргается в руке. Несколько вонючих капель проливается на белоснежный передник, который мне велено беречь, как зеницу ока.

С собственной честью бы они так носились!

Пока разглядываю передник, наступаю каблуком деревянных туфель на длинный подол, и, взмахнув руками, окончательно заваливаюсь набок.

Ведро летит в сторону, а я — оказываюсь сидящей в луже помоев.

Пытаюсь подняться. Неловко, как перевёрнутый на спину жук, ёрзаю руками и ногами по липкой жиже, и пачкаюсь ещё больше.

Изящная золочёная карета с красным гербом в виде распластавшего крылья дракона, останавливается неподалёку, поднимая клубы пыли, которая забивается мне в легкие и щекочет нос.

Так и сижу, морщась, чихая и кашляя. Даже руками к лицу притронуться не могу. А невольные слёзы уже бегут по лицу, оставляя грязные дорожки.

Сквозь пыльную завесу сначала вижу открывающуюся дверцу кареты и чьи-то ботфорты. Их обладатель ловко прыгает вниз, не пользуясь ступеньками.