Божечки-кошечки… над ним клубилась тьма. Скверна. И эти идиоты возятся как сонные мухи!

— Господа! — не выдержал я. — Может, стоит для начала вылечить хотя бы телесные повреждения?

Про порчу или что это за хтонь, я решил промолчать. Мало ли, вдруг её вижу только я.

— Его организм может не выдержать, — отрезал главный целитель.

Внезапно рядом материализовался Ефим. Очкарик подкрался тихо.

— Ты тоже видишь эту ауру смерти? — шепнул он мне на ухо.

Я молча кивнул, внимательно глядя на клубящуюся тьму. Значит, не у одного меня есть глаза на такие вещи.

— Мы не знаем, что с этим делать, — тихо произнес Ефим, нервно протирая очки краем мантии. — У него поражены абсолютно все органы. Некроза как такового нет, но все процессы постепенно замедляются, будто кто-то медленно выкручивает регулятор жизни.

Он помолчал, разглядывая клубящуюся тьму над телом Северова:

— Есть какие-то идеи? Потому что я впервые вижу нечто подобное.

Я задумчиво почесал подбородок. Ситуация действительно… специфическая.

— Может, для начала разгоним сердце? — предложил я. — Усилим кровоток, разгоним метаболизм…

На меня уставились как на идиота, который предложил лечить чуму аспирином. Главный целитель, и без того красный от напряжения, приобрел совсем уж свекольный оттенок:

— Вы действительно полагаете, молодой человек, что мы не пытались это сделать? — возмутился он. — Все процессы в организме замедляются, и сердце после искусственного разгона снова перестает нормально функционировать. В конце концов, это приведет к летальному исходу.

Я активировал целительское зрение, погружаясь в структуры тела Северова. И чем глубже я смотрел, тем сильнее хмурился. Клетки одна за другой впадали в анабиоз, их активность падала, метаболизм затухал как догорающий костер.

Сердце едва трепыхалось — не столько билось, сколько подрагивало. Кровоток замедлялся с каждой минутой, органы получали все меньше кислорода. А над всем этим клубилась та самая тьма.

— А что мешает поддерживать его состояние на постоянной основе, пока не найдем решение? — спросил я, продолжая сканировать тело.

— Здесь какой-то барьер, — Ефим покачал головой. — Не пропускает магию. Вернее, пропускает, но она тут же гаснет. Даже банальные ожоги снаружи не получается залечить.

Я медленно осмотрелся. В углу палаты, среди прочего оборудования, стоял дефибриллятор. Интересно… под недоуменными взглядами целителей я подкатил аппарат к кровати и включил его в розетку.

— Что ты задумал, Волконский? — прошипел главный целитель. — Немедленно откати аппарат на место! Давай без самодеятельности!

Если магия не может, то эта штука должна помочь. Наверняка на нем печать или что-то похуже, блокирующее магию. Но против обычного электричества у них защиты быть не должно…

В памяти всплывали смутные обрывки знаний из прошлого мира. Как правильно использовать эту штуку? На живом? На мертвом? При полной остановке сердца? Да нет, вроде, когда сбивается сердечный ритм… или нет? Демоны…

Я начал нажимать кнопки на панели, настраивая мощность. Потер электроды друг о друга… вроде нужно так. За спиной Ефим уже срывался на крик:

— Ты что творишь?! Д-дима, может не надо!

Я прижал электроды к груди Северова, расплылся в широкой улыбке, которая наверняка показалась окружающим безумной, и произнес:

— Разряд…

Северова подбросило на кровати. Его спина выгнулась дугой, а седые волосы встали дыбом, превратив некогда строгую прическу заместителя директора в подобие одуванчика. По телу прошла мощная судорога, а изо рта вырвался сдавленный хрип.

Я активировал целительское зрение, погружаясь в глубины человеческого организма. Картина была… впечатляющей. Электрический разряд пронесся через сердечную мышцу, заставляя её сокращаться. Клетки, еще минуту назад пребывавшие в подобии анабиоза, внезапно ожили — их потенциал резко изменился, ионные каналы распахнулись, запуская каскад биохимических реакций.

Мозг отреагировал мгновенно — нейронная активность вспыхнула как новогодняя гирлянда, электрические импульсы побежали по нервным волокнам, пробуждая угасающие нейронные связи. Базовые функции, одна за другой возвращались к норме.

Легкие тоже встрепенулись — альвеолы расправились, жадно впитывая кислород. Газообмен, еще недавно едва теплившийся, резко усилился. Эритроциты, получив долгожданную порцию кислорода, помчались по сосудам, разнося живительный газ по тканям.

А самое главное — там, где проходил электрический разряд, клубящаяся тьма отступала, корчась и распадаясь.