Как бы не было теперь бунта или упаднического настроения, когда узнают, что Рейн нас оставил…

Поэтому я собрала во дворе четверо ребят, не считая Милаха.

Ларо, русоволосого, веснушчатого мальчика со смешным именем Марси и двух братьев, чьи имена всё ещё не смогла запомнить.

Дала им по палке в руки и указала в сторону крапивы, что росла у тропы к воротам настоящей страшной стеной:

– Милах тут врагов искал, так вот.

Дети непонимающе переглянулись.

– Мне надо, – пояснила я, – то растение, что находится за крапивой. Сперва нужно победить врага!

– Кусачку? – протянул пухлощёкий Ларо. – Она ведь ядовита.

– Крапива-то? – улыбнулась я. – Вовсе нет! Её, кстати, даже едят. Я вам суп сварю с бульоном на косточке.

– А, – Милах покрепче взялся за палку, – это зачем?

– Крапи… Эм, то есть, кусачку бить, конечно же! – сказала я, искренне удивлённая тем, что местные дети не знают этой забавы.

Я то думала, что бои с крапивой – общее для детского мира во всех мирах. Как бы это ни звучало.

Хотя… Возможно, так оно и было, просто до этой минуты в детях не просыпался этот инстинкт, эта тяга к сражениям с коварным растением! Потому что мальчишки не только распробовали вкус этой борьбы, но и заразили часть остальных детей. И вот уже со смехом и угрожающими выкриками в сторону крапивы, на улице собралась целая команда ребятни.

Когда же все вражеские войска были уложены к земле и для верности ещё примяты ногами, я смогла с лёгкостью выдернуть несколько стеблей топинамбура.

– Ну, – счастливая, поделилась находкой с раскрасневшийся от битв ребятнёй, – вот! Пожарю и на салат натру.

Они притихли, вновь переглядываясь.

– Корни? – догадалась, наконец, девочка-кукла.

Имя у неё оказалось знакомым мне и очень ей подходящим – Шура.

Я кивнула ей.

– Правильно. Это «земляная груша».

Один из братьев оживился, пусть (я по глазам видела) и не поверил:

– Груша?!

– Не сладкая, – поспешила предупредить я, чтобы зря не обнадёживать детей. – Это, мм, – задумалась, – почти, как редька. В общем, еды нам прибавилось, – подвела я итог и принялась раскапывать остальные клубни.

Топинамбура росло здесь не очень много, но несколько вёдер набралось. Радовало и то, что клубни эти могли довольно долго храниться.

Шурочке я дала задание помочь мне отмыть их от грязи, и уже с чистыми «грушами» мы отправились на кухню, где компанию нам составила Софи, вызвавшаяся помочь с приготовлением еды.

Чему я была рада не только из-за самой помощи. Больше всего я была успокоена тем, что девочка не видела во мне врага.

Но, в каком-то смысле, из-за этого мне стало её до боли жаль. Трогательно, что она будто и думать не смела ревновать Рейна ко мне.

Светлая и хрупкая душа, страдающая от первой влюблённости…

Или же мне просто было легче думать о других и отвлекаться их переживаниями, чем признать, что самой до смерти хотелось бы видеть Рейна.

Впрочем, может это лишь потому, что с ним здесь спокойнее, да и он обещал помочь мне и Славке вернуться в родной нам мир?

– Марьян, – племянник мой оказался рядом, будто услышал, что я о нём подумала, – Шмеля то тоже кормить нужно…

Пёс мой, понурившись и вжав между ног хвост, стоял за Славкой с жалобно-поднятым на меня взглядом и тихо-тихо скулил.

Пока не заметил нечто, что заставило его подпрыгнуть и начать скакать по кухне как угорелый с оглушительным лаем, перепугав девочек.

– Сидеть! Нельзя! – пыталась я утихомирить пса, а Славка с трудом поймал его за ошейник. – Что на тебя нашло?

– Увидел кого-то, – кивком указал Слава на окно.

– Я тоже видела, – робко сказала Шура, – там незнакомый мальчик.

Я часто заморгала, словно это могло помочь мне увидеть незнакомца.

– Ещё один новенький? – выглянула в окно, но заметила лишь примятую траву под ним.

Славка же на всякий случай… взялся за скалку, за неимением биты:

– Лучше бы ему быть маленьким и безобидным!

И я его понимала. Но что-то мне подсказывало, что неизвестный, каким бы он ни был, создал своим появлением новый виток истории для этого дома.

Сейчас я была склонна прислушиваться к своей интуиции. Она говорила мне, что проще было бы изо всех сил сохранить здесь привычный для всех ход вещей, лишь добавляя в него недостающие элементы. Вроде еды, тепла, чистоты и заботы.

Но не закрывать же глаза на всё, что кроме, из-за предчувствия трудностей!

Мальчика нужно было отыскать, обязательно. А там видно будет…

Слушались меня дети пока из рук вон плохо. Они с охотой принимались за поручения, что касались их же благополучия и удовольствия, воспринимая это, как некую игру. И желая, конечно, показать мне себя с самой лучшей стороны, добиться внимания, похвалы, ласки. Но когда речь заходила за изменения уже устоявшихся в приюте правил…