– Дамы, – обернулся к нам Гейл, прерывая нашу беседу, – а лекаря у вас здесь случайно нет?

– Она целительница, – кивком указала ему Софи на меня.

– Я очень рад, – расплылся Гейл в улыбке. – А то мы все болеем. Заболели по очереди.

И словно в подтверждение этого две девочки зашлись в страшном кашле.

Я приобняла Софи за плечи, будто тем самым могла её укрыть от заразы (а может и правда могла!). Хоть я и целительница, а она совсем недавно переболела. Да и не хотелось заразить остальных в доме.

Мне нужны были травы для лекарства и силы для исцеления всех. Справлюсь ли?

– Надо бы, – протянула я, оглядывая свою новую ребятню, – как-то вас отдельно от остальных устроить…

Ох, чувствую, начинаются у меня «будни волшебного врача». А ещё и «чудо-кухарки», учитывая, что всех их нужно умудриться накормить.

Но теперь есть козы, а значит хоть с этим делом должно стать проще.

Знать бы только, каким богам помолиться, чтобы у меня в одночасье теперь не заболел весь приют.

– А у нас есть хлев! – сначала обрадовал меня Милах, когда услышал, как я рассказываю последние новости Иве.

И это меня обрадовало. Если повезёт, можно и часть детей там на первое время разместить.

Но то, что названо им было хлевом, на деле оказалось полуразрушенным сараем на заднем дворе с холодными каменными стенами, соломенной крышей и трухлявым дощатым полом с отделами для лошадей, кос или коров.

Ну да хоть что-то!

Однако Гейл, осмотрев это место, коз своих туда заводить запретил:

– Крысы их попортят, вот увидишь, дева.

– Да разве… – попыталась было я возразить, но он даже слушать не стал:

– Уж поверь.

– Что же тогда, – растерялась, – не на улице же оставлять?

Он подумал с минуту, затем подошёл к своим… братьям и сёстрам? Кажется, он называл этих детей так. И вернулся ко мне, уже держа в чёрных то ли от грязи, то ли от какой-то краски пальцах дудочку.

– Ух ты, – откуда ни возьмись, объявился Милах, хотя я оставляла его в доме и строго настрого запретила всем подходить к новеньким, – будет твориться волшебство!

Гейл впервые за всё это время сделался каким-то тёплым и уютным на вид. Присел на корточки рядом с Милахом и, улыбнувшись, потрепал его по золотистым волосам.

– Ага, будет… – и заиграл.

И мелодия была такой, словно сам ветер играл на дудочке, а не человек. Неслышно было, как он дышал, как делал вдох, чтобы подуть и извлечь музыку. И сама мелодия странная, и отрывистая, и мелодичная, льющаяся непрерывным ручьём, заволокла собой всё, поглотила все прочие звуки. Даже сам свет сделался каким-то другим, будто в воздухе заплясали мельчайшие, мягкие, но яркие искры.

Козы, одна за другой, зашли в хлев. И когда Гейл закончил играть, казалось, будто само тепло дня сгустилось в этом месте, собираясь дождаться здесь завтрашнего утра, не меньше.

Почему-то, я даже не спросила, что всё это было. Откуда-то знала и так – теперь животным не навредят ни паразиты, ни холод, ни испорченное, возможно, сено, которое осталось там.

Но надо будет, конечно, всё равно заготовить нового. Пить молоко пусть и отчасти, но зачарованных коз, было как-то не по себе.

Детей же всех я разместила в том крыле приюта, где находился дракон. Комнатки там оказались тесными и необставленными, но всё же лучше, чем ничего. И точно лучше, чем любой сарай! Я даже шкуру волчью, переданную мне Ивой для новеньких, отдала самым маленьким.

И угостила всем отваром трав, жареной тыквой и лепёшками.

Но вот, что странно… Ни один из детей и слово не проронил, как ни пыталась я их разговорить.

– Это Гейл, – всё никак не выходил он у меня из головы, поэтому я не выдержала и шёпотом спросила у кудрявой рыженькой девочки, – Гейл вас запугал?

Я поймала её в коридоре у окна, за которым открывался вид на темнеющий лес. Она не боялась меня, не пыталась уйти, но молчала, лишь хлопая своими длинными пушистыми ресницами.

– Как тебя зовут, малышка? – присела я напротив неё на подоконник, стараясь вести себя как можно более не принуждённо.

Но она продолжала молчать.

И когда я попыталась коснуться её волос, собираясь сделать комплимент кудряшкам, девочка вдруг высыпала на пол пару пригоршней земли, что достала из карманов своего светлого плащика и убежала прочь.