Министр образования и Великий король при этих его словах, не сговариваясь закатили глаза и неодобрительно покосились на зубоскала.

Жертва пристрастного допроса, однако, была спокойна как поверхность пруда в безветренную погоду, посему и первый и второй в этот раз решили не вмешиваться.

– Когда мы проходила мимо постоялого двора «Медвежий угол» меня зацепил плечом спешивший куда-то по своим делам мужчина, – ровным голосом продолжала Биргитта, не обращая внимания даже не просто на насмешку, а на явную провокацию. – И как только наши плечи соприкоснулись, я в буквальном смысле провалилась в видение.

– И увидела себя героически спасающей Короля? – язвительно подсказал Адамант, сделав вид, что запамятовал о том, что уже получил ответ на этот вопрос.

Министр образования и Великий король снова, не сговариваясь закатили глаза. И, опять же не сговариваясь, оба промолчали.

– Нет, – спокойно парировала Биргитта. – Я увидела, как кастую мощное смертельное заклинание и отправляю его в короля. Точнее, не увидела, а откуда-то знала, что я заканчиваю кастовать именно заклинание «Бесконечного ужаса» и что мощи его хватит на то, чтобы у всех, кто был на балконе, перестали биться сердца. А вот то, что буквально за мгновение до того, как заклинание достигло своей цели кто-то, укутанный в отражающий щит, выпрыгнул из ниши, и, сбив короля с ног, вывел его из-под удара, я уже увидела. И да, всё это, почти слово в слово, я сообщила Пифии-настоятельнице, – добавила она ровно тем же тоном, как если бы говорила об этом впервые. – Но она…

Заметив, что его брат, отнюдь, не двузначно сжал челюсти и что на скулах его заходили ещё более однозначные желваки, светлейший герцог решил не испытывать более его терпение и предпринял тактическое отступление.

– Но она сообщила только о готовящемся нападении и поэтому вы решили перестраховаться, – часто закивал он головой. – Да-да, помню-помню, вы уже об этом говорили. Неужели вы совсем-совсем не запомнили, как выглядел этот мужчина? Ни его лица, ни роста, ни телосложения?

– Я этого не говорила, – спокойно возразила Биргитта.

Её слова так потрясли Адаманта, что ехидная, иррадиирущая самодовольством, усмешка с его лица сползла сама собой.

– Вы видели его лицо? – уточнил он надломившимся вдруг голосом. По крайней мере, самому герцогу именно таким показался его голос. Однако, искоса глянув на брата, он успокоился, судя по скучающему выражению лицу, тот ничего не заметил.

– Нет, лица я не видела.

Услышав это, светлейший герцог облегченно выдохнул.

«Фу-уух, пронесло!»

– Но я точно знаю, что он выше меня на голову, что он очень худой и я неуверенна, но мне, кажется, что, если я снова услышу его голос, я его узнаю.

– Снова? – на сей раз голос Адаманта снова звучал ехидно. – Вы успели перекинуться с ним словечком перед тем, как провалиться в видение? – я явным скепсисом в голосе сыронизировал он.

– Нет, – покачала головой Биргитта. – Просто он извинился, – не удержавшись на сей раз от лёгкой торжествующей улыбки, объяснила она.

– Извинился, значит, – задумчиво переспросил светлейший герцог. – Что ж, голос – это уже что-то.

– Да, – согласился с ним монарх. – Голос – это уже что-то.

Вот только при этом братья имели в виду совершенно разные вещи.

Умиротворенная приятными воспоминаниями о любимом и унесенная мечтами в их с Кинветом счастливое совместное будущее, Эджения не заметила, как уснула.

Она не помнила, что ей снилось. Но это определенно было что-то хорошее, потому что проснулась она с улыбкой на губах и с предчувствием чуда.

– Всё же не зря говорят, что утро вечера мудренее, – сказала она сама себе, блаженно потянувшись в постели.

И в этот момент, словно бы она стояла под дверью и только и ждала, когда Эджения проснётся, в слегка приоткрытой двери показалось лицо её служанки.

– Ох, как хорошо, леди Эджения, что вы уже проснулись!

– Почему? – слегка нахмурилась девушка и тут же всполошилась: – Неужели Кинвет уже приехал!

– Не знаю кто, но кто-то точно уже приехал, причём давненько так уже. Он в кабинете лорда Фартелиуса вас дожидается…

– Айна, сколько раз тебе повторять: Фартелиус не лорд, он просто очень богат, – поправила служанку Эджения. Вот только сделала она это не наставительно, как обычно, а неожиданно раздраженно и презрительно. Чем сама же себя и удивила…

Нет, отчим не возглавлял список приятных ей людей. Точнее, его имени в принципе не было в этом списке. Однако и презрения она к нему никогда не чувствовала. Поскольку считала, что он, женившись на титуле и пропуске в высший свет, был ничем не лучше её матушки, которая вышла замуж за деньги.

Другими словами, если уж презирать отчима, то тогда и мать. Да и себя тоже, если на то пошло. Потому как все её новые, прекрасные платья и драгоценности были куплены за его деньги. И именно благодаря его деньгам она получила возможность посетить королевский бал и встретиться на нём с Кинветом.