Выскакиваю на развороченную сцену. Свет в зале снова горит, давая возможность разглядеть мчащегося по балкону за типом в чёрном пальто Скороходова.

Несостоявшийся убийца, надеясь оторваться, вдруг прыгает через перила прямо в зал и бросается к столику, за которым сидят две взволнованные происходящим девушки.

Вот только новых жертв нам не хватало!

Незнакомец несётся прямо к ним, намереваясь схватить. Но даже в такой ситуации неплохо было бы смотреть под ноги.

Выстрелившая поперёк зала «Жила вцепляется пастью в опору, поддерживающую балкон. И оказывается под ногами беглеца столь стремительно, что тот не сбавляя скорости врезается замотанным шарфом лицом в пол.

Отчаянно пытается вскочить — и тут же оказывается придавленным сверху пятью пудами веса разъярённого Глеба. Приятель спикировал на противника через портал, будто коршун.

— Попался, пи…анистоненавистник! — вовремя придерживает язык Скороходов, заметив испуганных девушек. При этом ни на секунду не переставая выкручивать руку несостоявшемуся убийце. — Кирилл, сними с него ремень, надо связать, чтоб не удрал!

Оказываю товарищу посильную помощь в обездвиживании отчаянно брыкающегося злоумышленника.

Глаза незнакомца скрыты под тёмными очками. Срываю их и угощаю злодея «Вспышкой». Сопротивление под вопль о выжженных гляделках немедленно прекращается.

Глеб, пользуясь случаем, вяжет негодяя его собственным ремнём, будто повар колбасу.

Девушки с восхищением в глазах наблюдают за процессом. Одна что-то шепчет второй на ухо. Та восторженно улыбается и кивает подруге. Похоже, таланты моего напарника произвели на них нужное впечатление.

— Давай отволочём его ко входу, чтобы полиция время на прогулки по залу не тратила и гостей не пугала, — улыбается Глеб восхищённым подружкам.

Поднимаем связанного на ноги и ведём ко входу — сдать на попечение обслуги.

«Ус-спели», — шипит в голове якул.

Оглядываюсь на сцену, но там уже никого нет. Кроме намертво застрявшего в раскуроченном настиле шкафа.

— Ну ты даёшь! — восхищается Скороходов, когда мы возвращаемся к своему столику. — Если б не заметил его — конец девочке. Как вообще такой милашке можно смерти желать?

Вспоминая, как Ордос костерил Шаоси, есть у меня некоторые предположения на этот счёт. Но озвучить их не успеваю.

— Я же говорил — обычный у тебя долго не проживёт! — радостно тычет пальцем в наш столик напарник.

— Да Рандома мать двадцатигранными костями по голове! — само собой вырывается у меня при виде свежекупленного мобилета, плавающего на дне кувшина с клюквенным морсом, заказанного на десерт Скороходовым. — Попили сладенького полной кружкой!

— Без паники! — изрекает Глеб. Засучив рукав, невозмутимо извлекает аппарат и споласкивает его стаканом недопитой воды прямо над кувшином. — Морса на кухне хватит на весь зал с тройным запасом.

— Уже неплохо, — ворчу. Отбираю многострадальный аппарат, обтирая салфеткой. — А с мобилетом теперь что делать?

— Пользоваться дальше, что же ещё? — удивлённо пожимает плечами товарищ. — Попробуй сам, если не веришь.

Аппарат тут же привычно реагирует на нажатие кнопок, подсвечивая экран. Будто купание в сладком напитке было заранее спланировано для поддержания производительности на должном уровне.

— Крепкий «Орешек»! — хмыкаю уважительно, возвращая мобилет в карман. — Замечательную вещь ты мне посоветовал, дружище!

— Ой, да ну тебя! — шутливо отмахивается Глеб и, развернувшись, нос к носу сталкивается с двумя девушками, столик которых выбрал своей целью незадачливый убийца.

— Простите нас, судари, но мы с сестрой просто сгораем от любопытства, — томным голосом шепчет одна из них. — Хотим узнать, где вы научились вязать такие крепкие узлы?

***

Услада Крапивина сидит в гримёрке, задумчиво теребя родовое кольцо с изображением маленькой, похожей на орешек, птички.

О происшествии на сцене нет смысла переживать. Фамильная магия призывает такой прочный щит, что, даже если здание рухнет целиком, вреда она не получит.

Только в этот раз она не успела ничего предпринять. Потому что её спаситель оказался быстрее мысли.

Причём, буквально.

Но самое обидное — в темноте под балконом она не разглядела его лица. Только мелькнувшую напоследок неприметную одежду. А после пришлось последовать за обслугой, проявившей чрезмерную заботу о дорогой гостье.

Даже «спасибо» человеку сказать не дали.

В памяти всплывает его приятный и звучный голос. Жёсткий и бескомпромиссный тон даёт понять: о других он заботится больше, чем о себе.