Шрифт:
— Даже проза жизни порой может стать музыкой для уставшей певицы.
Долгий поцелуй, последовавший за этим признанием, не даёт мне ничего ответить. А после слова просто становятся не нужны.
Глава 15
— Лариса Ивановна, вы же понимаете, как важен для нас этот поход!
Чернявый мужчина с гладко зачёсанными назад волосами и аккуратными усиками вскакивает из-за стола и начинает мерять шагами комнату. Останавливается, в сердцах топает:
— Так скажите мне: какого чёрта вы до сих пор не приступили к выполнению ключевого пункта нашего плана?!
И, не дожидаясь ответа, возобновляет движение.
— Всё просто, Герман Игоревич, — миниатюрная блондинка в кирпично-красном водительском комбинезоне закидывает ногу на ногу, глядя на мельтешащего перед ней заказчика, словно на раздражающее насекомое. — Я категорически не желаю, чтобы такое важное дело оказалось запорото из-за сиюминутной импульсивности.
Мужчина открывает рот, чтобы что-то возразить, но блондинка продолжает непререкаемым тоном:
— Именно поэтому разработка операций лежит на вас, а их претворение в жизнь наилучшим образом — на тех, кто идеально для такой работы подходит. Так что перестаньте носиться туда-сюда: голова закружится.
Герман Игоревич в ярости разворачивается к женщине — и видит лишь пустое кресло, где недавно сидела своенравная особа. Сжимает кулаки до хруста — и в этот момент тонкий палец касается его щеки, двигаясь к горлу.
— Вы поступили максимально благоразумно, обратившись ко мне для выполнения деликатных поручений, — почти мурлычет ему на ухо блондинка. — Так не дайте своему благоразумию разрушить всё в шаге от цели.
Хозяин кабинета резко оборачивается — но рядом никого нет.
— Я узнала всё, что необходимо для следующей фазы, — снова раздаётся голос Ларисы Ивановны со стороны кресла. — Завтра приготовления завершатся. Мы завладеем всей нужной информацией. После чего операция «Путеводный свет» придёт к своему логическому завершению.
Герман Игоревич выдыхает.
Перед глазами и вправду всё немного плывёт. Максимально непринуждённо, стараясь не показать слабости, он опирается нижней частью спины о столешницу.
Нужно владеть ситуацией, иначе ни о каком подчинении не может быть и речи.
— Что ж, будь по вашему, — тяжко роняет он каждое слово. — Но если всё пойдёт не по плану — вытаскивать вас никто не будет. Таково наказание для бездарей что пытаются меня провести.
— И в мыслях не было, — женщина расстёгивает ворот комбинезона, отчего молния сама разъезжается при первом же вдохе.
Глаза мужчины жадно шарят по небольшому участку обнажённой молочно-белой кожи.
Но собеседница продолжает, словно не замечая его интереса:
— Вы сами прекрасно знаете, что для меня результат важен ещё больше. Увы, в моём деле никто не работает с неудачниками. Потому что, — влажный язык скользит по нижней губе, скрываясь за жемчужно-белыми зубками, — мертвецы не могут заключить договор с живыми.
Герман Игоревич с трудом воспринимает смысл сказанного.
Его мозг помимо воли дорисовывает расстёгивающуюся молнию, падающую на пол одежду, беспорядок на рабочем столе, громкие вздохи, переходящие в протяжные стоны…
Он может сделать всё, что хочет с ней в любую секунду. Он распоряжается ею полностью.
Он здесь главный.
— Я жду от вас результат не позже, чем через три дня, — брови мужчины грозно съезжаются на переносице. — Не получится — буду искать другого специалиста.
— Не стоит беспокоиться, — женщина плавно поднимается с кресла и направляется на выход.
Уже у самой двери оборачивается и бросает на хозяина кабинета красноречивый взгляд:
— Всё получится именно так, как вы себе и представляли.
***
Елизавета упорхнула, пока я спал.
Постель ещё хранит едва заметный запах духов и остатки тепла женского тела. Но они постепенно исчезают. Остаётся только воспоминание: легче птичьего пёрышка, слаще трели весенней…
Процесс стихосложения прерывает настойчивое пищание из кармана моей куртки. Номер моего мобилета сейчас знает один-единственный человек, так что гадать, кто это, долго не приходится.
— Надеюсь, ты отлично выспался? — голос Скороходова бодр и задорен, несмотря на поздний, скорее всего, отход ко сну. — Я заказал нам экипаж до академии, он прибудет через час. Так что самое время как следует подкрепиться.
— И тебе доброе утро, — зеваю я, едва не выворачивая челюсть. — Далеко идти придётся?