— Хлеб да соль, барин! — Выкрикнул позади народа запыхавшийся староста Петруха.

— Хлеб да соль, барин! — Повторили вместе девушки с караваями.

Твою ж дивизию, как мило!

Интересно, кто доложил, что я собираюсь сюда?! С вечера вчера было уже известно так–то. На Иллариона смотрю, пожимает плечами. А по взгляду понятно, что предупредил коллегу. Ну проныра.

Окинув быстрым взором всю толпу, с коня спрыгнул, демонстративно высоко приложившись. За мной вся дружина соскочила.

— Отведай, барин, — зачирикала средняя девица, глазищами голубыми стреляя. Видно, что первая красавица на деревне, Марьяне такая и фору даст, похоже.

Окинул снова взглядом первых в толпе. Тут не только девки красивые высунулись вперёд всех, и юноши пытливо смотрят, и мощные дядьки виднеются. Может, пара витязей могучих наберётся.

Уцепился за хлеб средней девицы, ломанул небрежно, тыкнул мякоть в соль, укусил. Другие две смотрят с нотками обиды. И у них оттяпал по очереди.

— Да здравствует барон Ярослав!! — Взвизгнул Петруха.

И народ подхватил. Аж душа моя взыграла невольно. Покричали минуты две, потом я уже не выдержал и руку поднял. Сразу притихли.

— Спасибо за тёплый приём, люди добрые! — Объявил. — Всё, не мерзнете! Деток не морозьте!

Заулыбались, засмеялись.

— Праздник!! — Выкрикнул Петруха из толпы, пробиваясь вперёд.

И заиграла музыка, как по заказу. Пляски пошли прямо на морозе! Повели нас в огромный дом старосты, а там помещение, что зал приёмов дворцовый. Всё бревенчатое, но атмосфера, как у князя. Посадили меня во главе длинного стола, по стенам ещё столы. Всё уже накрывается активно девицами в расписных фартуках. Поросёнок запечённый красуется на центральном столе, индеек штук десять. Запахи, зашатаешься, аж слюнки потекли. В общем… гуляй рванина.

И не откажешь ведь, не открестишься. Пришлось праздновать, позабыв о всех проблемах. Усадили меня на стул, что как трон княжеский, моих дружинников распределили по другим столам, с местными перемешав. Дарью с её фирменными медными косами с другого конца главного стола устроили, где её сразу два холёных молодца облепили с обеих флангов.

Народа набилось, человек сто, видать, самые зажиточные местные семьи. Девок молодых тьма тьмущая, все, как на выданье, глазками в меня стреляют ослепительными. Похоже, захомутать хотят доброго молодца из знатного рода.

Но глядя на них я только с ещё большим волнением о Ясмине думаю.

Хотя, когда первые красавицы Новосёлок, каких посадили со мной все три штуки, груди свои пышные на стол невзначай кладут, мысли все улетучиваются к чертям. Ещё такие застенчивые на вид, аж до смешного.

Петруха красный, как поросёнок, рядом сидит и только посмеивается, поглядывая на ближайших невест хитро. Похоже, уже хорошо так накатил. А мне больше одна из прислуживающих приглянулась. Стройная, бойкая, самая простая по одежде девчушка, у которой за самим столом, похоже, места нет.

Но бабы бабами, а иной раз я на верзил внимание обращаю. Четыре мощных фигуры скромно по стеночкам сидят, украдкой на меня поглядывая. Все молодые, лет по двадцать им, плюс минус. И ещё один уже под пятьдесят, шириной, как я в высоту, лицо квадратное шрамами перепахано, взгляд иссиня–чёрный и задумчивый в стол устремлён. Устроился в самом конце, явно, чтоб не маячить. Я отвлёкся, поэтому не заметил, как он пришёл, оттого не рассмотрел полностью.

Вот он–то меня и насторожил. По крайней мере, поначалу, я чувствовал опасения. Мало ли учудит чего, спровоцировав меня. Они ж задиристые, эти витязи. А я не буду здесь сопли жевать, отвечу, как полагается.

Но пока только староста окучил меня, как полагается. Я даже не понял, почему медовуха в моём стакане не кончается. Только отпиваю, ставлю и тут же расплёскивается, потому что уже до краёв. Ловко!

Едва вкусная, выпивка отменная. Девки всё краше, речи всё слаще.

— А правда, что ты, барин, княжьего сотника Ижеслава в кулачном бою уложил? — Кричат за столом местные.

— Я тому свидетель! — Подхватывают. — И я!

— А с упырями как? — Дальше хвалят. — Теперь в Каменцах без них совсем скучно стало! Он их тоже голыми руками забил.

— Так Ижеслава с упырями по первости и перепутал! — Выдают шутники и ржут, как лошади.

Вроде и лестно, но так приятно слушать под хмель. Улыбка по лицу расплывается. Только и киваю, как дурак. А ещё краснеть начинаю!

Вижу и Дарья заулыбалась, на соседей обходительных поглядывает. Расцвела хоть немного, отвлеклась на парней. Местные хорошо вылизывают, ничего не скажешь. Хотя всё вроде как по–доброму. Но терять бдительность нельзя.

Про войну начали расспрашивать. Тут и мои два уцелевших дружинника подключились уже порядком накидавшиеся, и давай такое обо мне рассказывать, что у люда лица вытянулись.