— Мария, это что, по-вашему, икота, чтобы лечить ее испугом, или задержкой дыхания? — насмехался он надо мной, словно я несла полнейшую чушь.

— Нет, не икота, конечно. Но попробовать можно, — обиженно понурила голову.

Тоже мне, умник нашелся! Я вообще-то переживаю за него. Ладно, за нас. И хоть что-то предлагаю. А он…

— Уже пробовал еще там, в лесу, — после небольшой паузы отозвался енот. — И медитации, и дыхание. Ничего из этого не помогает.

— Но что же тогда нам делать? Что сказать Драгомиру, когда он вернется? — подступала паника.

— Правду, что же еще? Потому что врать, Мария, вы совершенно не умеете, — постановил Валерий Дмитрич, окинув меня с высоты своего небольшого роста весьма глубокомысленным взглядом.

Не знаю, с чего он сделала такие выводы, но врать я действительно не любила, аж все коробило внутри.

— А про то, что вы никакой не енот, тоже рассказать? — решила уточнить я, и как оказалось, не зря.

— О нет! — деловито прищурился босс, прямо как вчера расхаживая туда-сюда вдоль камина. — Этот козырь, Мария, мы прибережем на потом.

Едва мы успели договорить и задуматься каждый о своем, как в окно в специальную створку, которую сразу и не приметишь, влетел черный ворон внушительных размеров. Его оперение сияло глубоким оттенком ночи, отдаленно напоминая что-то знакомое, а взгляд был слишком осознанным и проницательным для обычной птицы, словно скрывал все секреты мира.

С уверенностью хозяина этой обители ворон грациозно сложил крылья, будто никуда не торопился, и уж точно не опасался никого вокруг. Мы с боссом удивленно переглянулись, и тот кивнул на мои кеды, брошенные у сундука. Объяснять ничего не пришлось. Зажав обувь в руке, я приготовилась обороняться от жутковатого вида птицы с мощным клювом.

Однако внезапно облик ворона исказился, и прямо на наших глазах, как по щелчку пальцев, он превратился в высокого, статного мужчину в воинских доспехах.

— Драгомир?! — открылся от удивления мой рот, а из руки вывалились многострадальные кеды.

— Доброе утро, Машенька, — приветливо улыбнулся мужчина, явно довольный произведенным эффектом и моей реакцией. — А что это ты замерла, красавица? Или я тебя испугал своим появлением?

— Нет, что вы, ничуть не испугали. Разве что удивили немного, — слукавила я, не желая показаться трусихой.

Ага, удивил, так удивил, да я чуть не описалась, вот честное слово. Грудь встревоженно поднималась и опускалась, будто в этих покоях разом стало не хватать воздуха, а в голове крутилась одна и та же идиотская мысль: нет бы волки какие, или медведи, как в красивых книгах про любовь. Только я видимо угодила не в ту сказку. Мало мне было ворчливого енота? На, получай Маша еще одного недоделанного оборотня на свою голову!

Посетив местные удобства: уличный клозет и купальню, мое настроение определенно улучшилось. Да, не пятизвездочный отель, но мне, деревенской девчонке, к такой жизни было не привыкать. Я и сейчас помнила, как мы радовались всей семьей, когда унитаз наконец установили дома, и больше не приходилось в мороз наскоро запрыгивать в валенки и бежать на улицу в наш расписной «теремок уединения».

Как оказалось, в крепости я была не единственной девушкой. Приходили и другие из местных селений, правда, женщины постарше. Вечером мы никого из них не застали, зато утром дружной вереницей они подтянулись в крепость на работу. В их обязанности входила стирка, уборка, готовка на кухне. Одну из них, рыжую Буяну, Драгомир пристроил ко мне, чтобы все показала и помогла освоиться.

При этом наш разговор с воеводой, который мы откладывали на утро, опять пришлось перенести из-за каких-то срочных вестей с границы. Жизнь военачальника, она такая, ни минуты покоя.

— Прости, Маша, служба зовет, — ласкал меня взгляд его голубых глаз, околдовывал, затягивал в свои омуты. — Переодевайся и спускайся к завтраку. Твое место подле меня будет свободно.

— Во как! — отчего-то усмехнулась Буяна, оголив кривоватые зубы, стоило воеводе скрыться за дверью. — Повезло тебе, девка. Видать, наш Драгомирушка в невесты тебя присмотрел. Ты сама-то кто такая, откуда будешь?

— Маша я. А прибыла издалека, — тяжело вздохнула, вспоминая о доме, а еще понимая, что женщина права, уж больно ласков и заботлив со мной этот случайный мужчина. А я кроме имени ничего о нем толком и не узнала.

— А что это за зверек диковинный? Небось, кусачий? — присматривалась Буяна к еноту. Вытащив из-за пазухи корку хлеба, женщина отломила кусочек и протянула его в ладони. — Ну же, не бойся, малахольный. Иди, накормлю.

Валерий Дмитрич ошалел от такого предложения, глядя на протянутую руку с нескрываемым пренебрежением. Я же недоумевала от другого: что заставило ее носить с собой корку хлеба? Даже вспомнились рассказы бабушки о блокадном Ленинграде и ее старой знакомой, которая еще долго прятала под матрасом сухари, опасаясь, что голод однажды вернется.