— Слабовато, — бросил я, переводя дыхание.

Но тут Харин, используя свою массу, обрушился на меня всем телом. Его удары были мощными и яростными, и я почувствовал, как боль пронзает бок. Он схватил меня за ворот плаща и с силой швырнул на землю. Пыль и грязь взлетели в воздух. Я попытался подняться, но он нанёс ещё один удар, а затем навалился на меня, обхватив руками мою шею.

— Вот теперь ты узнаешь, что такое боль, мальчишка! — прошипел он, сжимая пальцы сильнее.

Моё зрение начало темнеть. Я собрал остатки сил, пытаясь сосредоточиться. Секунда, две — и я наконец нашёл слабое место. Проведя захват, я резко вывернулся из его хватки и, используя инерцию, перевернул его на землю. Одним мощным движением я заломил его руку, вложив в это всю накопившуюся ярость. Раздался хруст, и Харин закричал, оседая на землю.

Я поднялся, тяжело дыша, но держа себя в руках. Его крики стихли, превратившись в болезненные стоны. Я подошёл ближе, нависая над ним.

— Кто такой Оракул? Где его найти? — резко спросил я, глядя ему прямо в глаза.

Харин, сжав зубы, попытался отвернуться, но я надавил ногой на его плечо, заставив его говорить.

— Заброшенное капище… — выдавил он сквозь боль. — Два часа ходьбы… к северу от Тиарина. Там… его убежище.

Я нахмурился, но он продолжил, его голос стал почти шепотом:

— Оракул сам тебя найдёт. Ты не жилец, парень.

Эти слова зазвучали в моей голове, как сигнал тревоги. Но в тот же момент что-то тёмное охватило меня — ярость, гнев, который невозможно было контролировать. Я смотрел на Харина, и его лицо, перекошенное от боли, перестало казаться мне человеческим. Моё тело двигалось само по себе. Я не думал, не сомневался. Один точный удар — и всё закончилось.

Харин замер. Тишина окутала док, и только ветер разносил запах крови. Я сделал шаг назад, осознавая, что только что произошло. В груди было тяжело, словно кто-то сжал моё сердце в кулак.

Лежащие на земле бритоголовый и худощавый с трудом приходили в себя. Бритоголовый держался за бок, тяжело дыша, а худощавый судорожно пытался подняться, опираясь на стену. Его руки тряслись, а взгляд метался, как у зверя, загнанного в угол. Я подошёл ближе, нависая над ними, и оба замерли, словно ожидая худшего.

— Где ваш товар? — спросил я, голос был ровным, но в нём звучала сталь, которая не допускала отказа.

Худощавый закашлялся, бросив короткий взгляд на бритоголового, прежде чем ответить:

— Тут недалеко, заброшенный склад, прямо в доках. — выдавил он, глаза метались из стороны в сторону. — Там… там всё, что мы привезли. Но это… это не наша вина, мы лишь контрабандисты.

Я прищурился, оценивая его слова. Его нервное переминание с ноги на ногу и беглый взгляд в сторону таверны выдали внутреннее напряжение. Каждое слово казалось честным, но в их простоте крылась некая уловка, будто он пытался что-то скрыть. Прежде чем я успел ответить, бритоголовый заговорил, его голос был хриплым, но твёрдым:

— Мы можем показать тебе. Ты ведь не убьёш нас, если мы тебя проведём, верно?

Я скрестил руки на груди, холодно глядя на них сверху вниз. Место, о котором они говорили, находилось в заброшенной таверне недалеко от дока. Это было идеально для контрабандистов — тихо, скрытно и легко доступно с воды. В их голосах звучала паника, но они, казалось, говорили правду. Однако их дрожащие фигуры и нервные взгляды не внушали доверия.

— Покажете, — коротко бросил я, шагнув ближе, чтобы они поняли, что я не собираюсь спорить. — И не вздумайте меня обманывать. Вы оба понимаете, чем это закончится.

Худощавый кивнул так усердно, что едва не потерял равновесие, его глаза наполнились слезами.

— Да, да… конечно. Только не трогай нас.

Бритоголовый не ответил сразу, но его взгляд был полон ненависти и скрытой угрозы. Я знал, что он затаил злобу, но сейчас это было мне не важно. Главное — товар и то, что они могли знать.

— Вставайте, — приказал я. — Идите впереди. Если попытаетесь сбежать или устроите ловушку, будете сожалеть.

Они с трудом поднялись на ноги. Худощавый опирался на плечо бритоголового, который тихо выругался сквозь зубы, бросив на меня короткий взгляд, полный недовольства. Они медленно двинулись вперёд, их шаги были неуверенными, как у людей, готовых в любой момент упасть. Я следовал за ними, не отрывая взгляда. Каждый их шаг звучал для меня, как замедленный удар сердца, пока мы шли по тихим улицам.

Ночь была тихой, но её тишина была обманчива. Лёгкий ветер шевелил обрывки тряпья, висящего на верёвках между домами, и где-то вдалеке доносился лай собаки. Мы миновали несколько покосившихся зданий, на стенах которых были видны следы времени и грязи. На узких улочках разливалась вода, отражая свет луны, придавая всему зловещий оттенок.

— Почему вы ввязались в это? — неожиданно спросил я, не сбавляя шага. Мой голос был тихим, но напряжённым.

Худощавый замер на мгновение, но бритоголовый пихнул его вперёд, чтобы тот продолжал идти. После короткой паузы худощавый ответил: