— Нам… заплатили. Мы не задавали вопросов. Просто груз, просто доставка. Мы не знали, что это настолько опасно.

Я хмыкнул, продолжая идти за ними:

— Не знали? Или не хотели знать?

Бритоголовый обернулся через плечо, его глаза горели злобой:

— Мы не такие, как ты, умник. Мы делаем, что нам говорят. У нас нет роскоши выбирать.

— Роскошь? — я усмехнулся, холодно глядя на него. — Ваша роскошь — это не знать, за что умирают люди? Может, вы начнёте думать о последствиях?

Бритоголовый отвернулся, не желая больше отвечать, но я заметил, как его плечи напряглись. Мы продолжали путь, и чем ближе становился склад за мельницей, тем сильнее я ощущал скрытую напряжённость. Их шаги становились медленнее, будто они пытались выиграть время или найти способ выкрутиться.

Когда мы подошли ближе, заброшенная таверна показалась вдали. Её потемневшие стены и выбитые окна выглядели так, словно место давно покинуто, но это только добавляло ему зловещего очарования. Это было идеальное укрытие для тех, кто не хотел привлекать внимания. Я увидел, как худощавый дрожит, а бритоголовый стиснул кулаки так сильно, что побелели костяшки.

— Дальше медленно, — сказал я, сжимая рукоять меча под плащом. — И помните, что я за вами наблюдаю.

Они кивнули, не решаясь больше спорить. Ночь ещё не кончилась, и впереди меня ждала правда, какой бы горькой она ни была.

Таверна была такой же заброшенной и мрачной внутри, как и снаружи. Пол был покрыт слоем пыли и опавшими листьями, а в воздухе витал слабый запах гнили и сырости. На первый взгляд место казалось пустым, но когда мои глаза привыкли к полумраку, я заметил их — около двух десятков бочек, аккуратно сложенных вдоль дальней стены. Я замер, разглядывая их.

— Это что? — спросил я, кивнув на бочки.

Бритоголовый, хромая, прошёл вперёд и нехотя пробормотал:

— Груз. Посмотри сам, если так интересно.

Я медленно подошёл к одной из бочек, наклонился и открыл крышку. Внутри оказался чёрный порошок. Я осторожно зачерпнул немного пальцами и поднёс ближе, чтобы лучше рассмотреть.

— Это порох? — тихо спросил я, не отрывая взгляда от бочки.

Бритоголовый ухмыльнулся, его глаза сверкнули злобой:

— Да, это порох. Много вопросов? Вот только тебе он не понадобится.

Внезапно он бросился на меня, его руки тянулись к моей шее. Но я был готов. Секунды, которые он потратил на атаку, стоили ему жизни. Я выхватил кинжал, и, сделав ловкий финт, ушёл в сторону, одновременно пронзая его сердце. Бритоголовый замер, его глаза расширились от удивления, а затем он медленно осел на пол. Я вытащил кинжал и вытер его о его одежду. Во мне не было сожаления. Я не чувствовал ничего, кроме ярости.

Худощавый, который всё это время стоял неподвижно, вдруг бросился к выходу. Но я был быстрее. Я догнал его у самой двери, схватил за воротник и с силой отбросил назад. Он упал, ударившись о стену, и застонал. Я молча подошёл к нему, схватил за шиворот и потащил обратно в центр таверны. Там я отпустил его и, не дав ему подняться, нанёс несколько ударов. Его стоны эхом разнеслись по пустому помещению.

— Ты расскажешь мне всё, — тихо сказал я, наклоняясь к нему. — Или закончишь, как он.

Его глаза были полны страха, и он быстро закивал. Я выпрямился и оглядел бочки. Порох. В руках тех, кто не боится разрушать, это могло стать оружием, которое уничтожит не только дома, но и жизни. Я не мог оставить это здесь.

— Слушай внимательно, — обратился я к худощавому. — Ты поможешь мне избавиться от этого. И тогда ты будешь свободен. В противном случае…

Я не закончил фразу, но он понял. Ещё раз кивнув, он медленно поднялся, держась за стену.

Мы начали перетаскивать бочки к выходу, и сбрасывать их в воду, стараясь не привлекать внимания. Пока мы работали, я заговорил:

— Зачем ты этим занимаешься? Что заставило тебя связаться с такими, как они?

Худощавый молчал некоторое время, но затем, видимо, решив, что сказать правду будет безопаснее, заговорил:

— Моё имя Ранн, — тихо произнёс он, избегая моего взгляда. — Несколько лет назад северяне напали на нашу деревню. Они забрали всех, кого могли увезти. Среди них были моя жена и дочь. Я слышал, что их продали в рабство в Инхбадде. Когда мы перевозили этот порох, я видел корабли, которые плыли мимо. Я думал, если смогу заработать достаточно денег, я найду их и выкуплю. Начну новую жизнь.

Его голос дрожал, но я не чувствовал к нему жалости. Вместо этого мои слова прозвучали холодно:

— Ты понимаешь, что тот порох, который ты оставил, мог убить сотни людей? Ты говоришь, что хочешь вернуть семью, но сам способствуешь тому, чтобы другие семьи были разрушены.

Ранн опустил голову, его плечи поникли. Мы продолжали таскать бочки, и я заметил, что его шаги стали ещё более тяжёлыми. Возможно, мои слова достигли цели, а возможно, он просто устал. Мне было всё равно. Я не мог позволить себе чувствовать что-либо сейчас.