Я не стал приукрашивать ситуацию:

— Операция будет сложнее предыдущей. Охрана усилена, больше магов, есть сторожевые псы, но я не сомневаюсь в способности нашего отряда справиться с ними. Никого из вас неволить не буду. Если будете участвовать — это должно быть добровольным решением.

Наступила тишина, прерываемая лишь потрескиванием хвороста в костре. Затем вперёд шагнул Максим Арсеньев.

— Я пойду, — его голос звучал неожиданно твёрдо. — Я едва не умер сегодня и хочу помочь. Мне дали второй шанс, и теперь мой долг — не просто отблагодарить вас, а сделать для других то, что вы сделали для меня. Возможно, среди пленников в Кочергино есть люди, которые однажды спасут кого-то ещё. Цепочка добра не должна прерываться на мне.

Подобный несколько наивный идеализм тем не менее пришёлся мне по душе, но ещё больше он понравился Анне Соболевой, которая встала рядом с ним. Хрупкая и бледная после плена девушка выглядела весьма решительно.

— И я, — она сжала руку Максима. — Мы должны остановить эти эксперименты.

Их решимость вызвала у меня уважение. Эти люди прошли через мучения, но не сломались.

— Я тоже пойду, — из задних рядов вышел Евдоким Соколов.

Его дочь шагнула за ним:

— Мы оба стреляли по Бездушным, справимся и с людьми.

Бывший десятник Стрельцов обернулся и положил руку на плечо девушки:

— Нет, Марина. Ты останешься здесь.

— Но отец… — начала было она, однако Евдоким покачал головой.

— Я уже потерял твою мать. Тебя я не потеряю, — в его голосе слышалась такая непреклонность, что она только кивнула.

— Хорошо, — тихо произнесла девушка. — Я буду ждать твоего возвращения.

Я смотрел на остальных трёх магов, освобождённых в Прудищах. Они явно колебались, переглядываясь между собой. Наконец, один из них — мужчина лет пятидесяти с седеющей бородой и тонкими пальцами музыканта, шагнул вперёд.

— Я… я боюсь, — его голос дрожал, но он продолжил. — Я не воин, никогда не держал оружия. Но если вы прикажете, я пойду.

Этот момент честности в признании собственного страха произвёл на меня большее впечатление, чем любая бравада.

— Как тебя зовут? — спросил я.

— Леонид Карпов, — ответил он. — Я преподавал теорию стихийных взаимодействий в Муромской академии. Конфликтовал с ректором, и он решил избавиться от меня…

— Твоя храбрость заслуживает уважения, — я протянул ему ладонь для рукопожатия. — Преодолеть страх сложнее, чем не испытывать его вовсе. Но от тебя больше пользы будет не в прямом бою, а здесь. Останься и защищай лагерь вместе с другими магами. Если что-то пойдёт не так — вы будете нашим последним рубежом.

Облегчение на его лице было очевидным, но сменилось решимостью:

— Я не подведу вас, — кивнул он. — Мы сделаем всё необходимое.

Я повернулся к Евдокиму:

— Умеешь обращаться с современным оружием, верно?

— С любым оружием, — без ложной скромности ответил он. — От ножа до снайперской винтовки.

Я достал из Муромца один из трофейных автоматов и протянул ему:

— Увы, третьей винтовки у нас нет, так что держи.

Евдоким проверил затвор профессиональным движением, прицелился в ближайшее дерево, затем удовлетворённо кивнул:

— Хорошая машинка. Пристрелять бы, но чёрт с ним…

Максиму и Анне я объяснил их роль:

— Вы будете двигаться позади основной группы. Ваша задача — нейтрализовать магические атаки противника и помочь нам преодолеть защитные барьеры. Не лезьте в прямой бой — там мы справимся сами.

Оба мага кивнули, и я заметил, как парень стиснул руку подруги — тонкая нить поддержки, которая помогла им выдержать плен.

Отдав необходимые распоряжения, я объявил четырёхчасовой привал. Все нуждались в отдыхе перед сложной операцией, а некоторые не спали уже больше суток. Тимур организовал раздачу сухого пайка и воды, а Валькирии распределили места для отдыха.

— Штурм начнем в 4:30 утра, — сказал я, глядя на часы. — «Час Волка» — время перед рассветом, когда сон человека особенно глубок. Именно в этот момент противник окажется наиболее уязвим.

Я вспомнил старую военную присказку из прошлой жизни, но не стал озвучивать её вслух: «В Час Волка смертность в госпиталях самая высокая, а караульные на постах спят особенно крепко».

— А почему его называют Часом Волка? — спросила Марья из Валькирий, раздававшая одеяла.

Я бы мог назвать реальную причину, которая заключалась в том, что в этот час тьма настолько густая, что собаку от волка не отличить, однако выбрал более вдохновляющий ответ:

— Потому что в это время волки охотятся наиболее успешно. Добыча не слышит их приближения, истощённая ночным бодрствованием. Сегодня мы будем волками.

Пока остальные устраивались на отдых, я поднялся на небольшой холм, с которого с трудом можно было разглядеть далёкие огни Кочергино. Охранники, не подозревающие о нашем присутствии, всё ещё чувствовали себя в безопасности. Их беспечность была нашим преимуществом, и я собирался использовать его по максимуму.

Весенний ветер шелестел молодой листвой, принося запахи пробуждающейся земли — прелых листьев, влажной коры, первых цветов. В этом умиротворённом пейзаже лаборатория Кочергино выглядела чужеродным элементом, тёмным напоминанием о человеческой жестокости, которая порой не уступает Бездушным.