Я понимал, что бороться с этим потоком грубой силой было бы проигрышной стратегией. Вместо этого я направил свою волю, как меч, разрезающий волны. Я знал, что если проиграю этот поединок воли, моё сознание рассеется безвозвратно.

Мой разум атаковала волна чужих воспоминаний — боль, страх, отчаяние тысяч людей, живших и умерших вокруг этого святилища. Их страдания, их мольбы, их проклятия.

Я открылся этому потоку, принимая эту боль как свою собственную, признавая ответственность правителя за каждую слезу, пролитую его подданными.

Вторая атака была тоньше — искушение. Видения абсолютной власти, неограниченного могущества, божественного поклонения. Многие короли падали на этом этапе, превращаясь из защитников в тиранов. Я же просто улыбнулся этим видениям, помня уроки своего прошлого.

«Власть — это не привилегия, а бремя, — ответил я бестелесной сущности. — Корона — не украшение, а ярмо».

Финальное испытание было самым сложным — проверка решимости. Передо мной возникли образы всех, кого я потерял в прошлой жизни. Мои братья. Моя супруга Хильда, ушедшая слишком рано и оставившая меня вдовцом. Моя дочь Астрид, так похожая на Полину.

«Ты готов снова пожертвовать всем ради власти?» — спросило существо.

Я покачал головой:

«Не ради власти. Ради долга. Ради защиты тех, кто не может защитить себя сам. И я буду защищать их. От Бездушных и от самих себя. Потому что кто-то должен».

Долгий момент тишины, а затем — принятие. Сущность, порождённая мегалитами, признала меня достойным. Наши воли столкнулись в последний раз — не в борьбе, а в слиянии. Я победил в этом испытании так же, как победил в далёком прошлом, когда проходил подобное на пути к объединению земель своего мира под единой короной.

Когда всё закончилось, я почувствовал, как изменилась моя аура. Теперь она излучала неоспоримое право на власть, которое другие чувствовали инстинктивно. Мегалиты усилили естественное качество лидера во мне, превратив его в нечто большее — королевское присутствие, отзвук божественного права.

Я вышел из круга камней, на миг ощутив усталость. Это чувство прошло так же быстро, как и возникло.

Лица моих соратников выражали смесь недоумения и уважения. Даже Тимур, обычно сдержанный, смотрел на меня с новым выражением в глазах.

— Что… что происходило? — спросил он. — Ты просто стоял там несколько минут, словно в трансе.

— Не имеет значения, — ответил я просто. — Нам пора идти. У нас есть неоконченное дело.

Я знал, что теперь в присутствии моей усиленной ауры враги со слабой силой духа будут испытывать непреодолимый страх, а союзники — прилив храбрости. Я мог бы отдавать приказы, используя «императорскую волю», но сейчас это отняло бы у меня слишком много оставшихся сил.

Основываясь на своём опыте из прошлого мира, я понимал, что это лишь начало. Существовали и другие подобные естественные артефакты, способные не только усилить полученный дар, но и открыть новые. Найти их было бы неплохо.

Мы вышли на опушку леса, откуда открывался вид на усадьбу. Гаврила и Федот заняли позиции на холме, откуда просматривалась вся территория. Через прицелы своих винтовок они внимательно изучали укрепления.

Комплекс впечатлял своей мрачной основательностью. Старинная усадьба в классическом стиле с белыми колоннами и широкими окнами была окружена глухим трёхметровым забором с витками колючей проволоки наверху. На крыше главного здания я заметил троих снайперов, методично сканирующих окрестности.

— Вижу троих на крыше, — продублировал мои мысли Гаврила, не отрываясь от прицела. — Левого возьму на себя.

— Правый мой, — кивнул Федот, проверяя глушитель на стволе.

— Центральный мой, — бросил я в переговорный амулет и мысленно потянулся к Скальду, который уже кружил над усадьбой на приличной высоте, незаметный для охраны.

Мы ждали подходящего момента, чтобы дозорные на прилегающей территории не заметили ликвидации своих соратников. Когда очередной патруль завернул за угол здания, Гаврила прошептал:

— Готов

— Я тоже, — откликнулся Федот.

Я закрыл глаза, полностью соединившись со Скальдом. Через его зрение я видел третьего снайпера на дальнем краю крыши, беспечно курившего самокрутку. Идеальная мишень.

— На счёт три, — скомандовал я. — Один, два… три!

В одно мгновение тонкое гранитное лезвие Каменного клинка материализовалось прямо над головой третьего снайпера и пронзило его макушку, зарывшись в корпус и застряв в районе таза.

Почти одновременно два глухих выстрела — и два других снайпера на крыше упали, так и не поняв, что произошло.