Сосулькин протиснулся сквозь круг солдат и встал передо мной, подняв руки в примирительном жесте.

— Магинский, отпусти его, — сказал он спокойным, но властным тоном. — Хватит. Мы во всём разберёмся. Я тебе обещаю, я лично тебе обещаю, что помогу. Но сейчас отпусти его.

Продолжал держать Цвелодубова за горло. Он хрипел, глаза наливались кровью. Ещё чуть-чуть, и всё будет кончено.

— Не делай этого, — сказал Сосулькин, шагнув вперёд. — Ты и так наломал дров. Ещё одно убийство ничего не изменит, только усугубит твоё положение.

В его словах был резон, но… Ублюдок хотел меня убить, и ему это почти удалось. А такое я не прощаю, как и всё остальное.

Наклонился ближе к уху майора, чувствуя, как тело мужика дрожит от страха.

— Зря ты, сука, поднял руку на девушку и пытался меня убить, — прошептал я так, чтобы никто, кроме него, не слышал.

Резкое движение, и голова майора дёрнулась в сторону. Щелчок. Шея Цвелодубова вывернулась под неестественным углом. Его тело обмякло окончательно и рухнуло на землю, как мешок с картошкой.

Воцарилась гробовая тишина. Я медленно поднял руки, показывая, что не собираюсь больше ни на кого нападать. Лицо Сосулькина исказилось от отчаяния и разочарования.

— Какой же ты идиот, — прошептал он. — Какой же идиот…

Он повернулся к солдатам, которые всё ещё держали меня на прицеле.

— Схватить его! — приказал подполковник, указывая в мою сторону. — Немедленно!

Несколько крепких бойцов тут же бросились ко мне, вывернули руки за спину и повалили на землю. Я не сопротивлялся. Зачем? Дело сделано, месть свершилась. А дальше… Дальше уже придумаю, как выкрутиться.

Сосулькин подошёл к телу Цвелодубова и присел рядом. Проверил пульс, хотя в этом не было необходимости, ведь шея майора сломана.

— Мёртв, — констатировал подполковник, поднимаясь. — Уведите его! — кивнул он в мою сторону.

Меня рывком подняли на ноги и повели прочь от места бойни. Краем глаза я видел, как солдаты с ужасом осматривают тела погибших офицеров. Некоторые из убитых лежали, скорчившись от яда. Другие застыли ледяными статуями, их лица навеки замерли в маске ужаса.

— Ведите в карцер, — бросил Сосулькин вслед конвою. — И глаз с него не спускайте!

Меня потащили, и я даже не сопротивлялся, уже просчитывая, как выбраться из этой ситуации. Внутренне был готов к последствиям.

Карцер оказался крошечной землянкой размером метр на метр, где можно было только стоять или сидеть на корточках. Меня швырнули туда, как мешок с мусором, и заперли массивный замок.

— Ты покойник, Магинский, — прошипел один из конвоиров сквозь щель в двери. — Трибунал и расстрел. И никто тебе не поможет.

Я не ответил. Какой смысл? Сел на пол, прислонившись спиной к земляной стене. Адреналин постепенно отступал, и появилось осознание масштабов содеянного. Тридцать офицеров русской армии — мёртвые, убитые мной. Но я не чувствовал сожаления. Только холодное удовлетворение от выполненной задачи. Эти твари заслужили свою участь. Особенно после того, как обращались с Лахтиной.

«Что с ними?» — раздался в голове грустный голос королевы скорпикозов.

«Мертвы», — ответил я мысленно, подключаясь к пространственному кольцу.

«У тебя будут проблемы из-за меня?» — в её тоне слышалось неподдельное беспокойство.

«Не думай об этом и отдыхай», — постарался успокоить девушку.

«Прости меня, — её ментальный голос дрожал, и я почувствовал, что она плачет. — Я делала, что ты просил, но, когда послал тот сигнал прятаться и ждать тебя… Я выполнила. Стала человеком, и меня нашли. Эти ублюдки всё видели, пытались допросить. Вот только я, как они сказали, тупая. Потом хотели изнасиловать, но я не далась, и тогда меня избили».

«Хватит! — прервал поток слов. — Всё теперь позади. Отдыхай. А мне нужно подумать».

В пространственном кольце я видел её. Голая девушка прижала маленькую грудь к коленям, которые подогнула, и качалась на кровати, словно в трансе.

Ам тем временем спал крепким сном, наевшись степных ползунов. Паучки забрались на спину Па и что-то делали с его кристаллами — возможно, восстанавливали повреждённого сородича.

Закрыл глаза и сосредоточился. Какие у меня варианты? Что скажу на допросе? Как выкрутиться из этой ситуации?