Длиннохвостый сфинкс сменил трусливую позу, тело развернулось ко мне полностью, стоит на лапах твердо, как готовый к стрельбе пулемет, хвост рассек воздух, будто сабля.

– Так точно, босс! Мне плевать, что он здоровенный, буду кромсать его глотку, пока он не захлебнется кровью!

Мерлин отвечать не стал. По взгляду, прожигающему мой лоб, и так понятно.

– Вот видишь, – говорит Леон, – мы стая. За это мы у котов не в чести. В стаях всегда есть вертикаль. Кто-то верховодит, кто-то подчиняется. А подчинение для кота унизительно, против природы. Хотя и коты могут создавать союзы. Как, например, стражи Бальзамиры. Но даже в таких союзах никто никому не подчиняется. Этакие рыцари круглого стола. Иными словами, демократия. Им каждый раз приходится договариваться, приходить к общему знаменателю, прежде чем что-либо сделать. Это сковывает. Кроме того, всякий волен в любой момент покинуть такой, э-э… клуб по интересам, если ему что-то не нравится. Они называют это свободой. Я – предательством.

Леон сел сбоку от Мерлина, чуть позади него.

– А вот мои ребята – самураи. Скажу – сделают без вопросов. Да, могут перегнуть палку, могут накосячить… Но рвения не занимать! Верные псы! Хоть и коты… Служение хозяину – это традиция собак. И котам-одиночкам не по нраву, что я наведываюсь в их монастырь с собачьим уставом, распространяю в Бальзамире стайную философию… Между прочим, вы с Карри – тоже стая.

Я опустил взор на рыжеволосую девушку.

Шерстинки моей шкуры касаются платья и кожи, проводят тепло девичьего тела, словно корешки – живительную влагу. И кровь в жилах бурлит от неописуемого чувства. Я дотронулся подбородком до нежного лепестка щеки, по мне пробежали мурашки. А затем мышцы свело спазмом переполнившей их силы, плиты под когтями хрустнули. Я ощутил себя коконом, оберегающим хрупкую плоть куколки, которая вот-вот превратится в бабочку.

У кокона одна задача – защитить.

– Да-а-а, ты верен ей, готов за нее драться, – говорит Леон. – Как и мои ребятки готовы драться за меня. Знают, что такое благодарность. Помнят, кто привел их в перемир, дал новую жизнь… Мерлин, ты помнишь, как я нашел тебя?

– Конечно, босс, – отвечает сфинкс, сидящий впереди хозяина.

По-прежнему не сводит глаз с меня.

– У меня не было ни дома, ни денег, ни документов. От меня воняло, как от несвежего покойника. Я должен был умереть в том подъезде, где ты меня нашел, босс. Не знаю, от чего раньше. От голода или от передоза. Думал, ты – моя предсмертная галлюцинация, последний наркотический трип… Наверное, поэтому так легко принял те чудеса, что ты мне показал.

– Скажи, Мерлин, тебе понравился мир, куда я тебя привел?

– Еще бы, босс! Я и рассчитывать не смел на такой подарок… В перемире – кайф! Вечный кайф! Как от самой забористой дури! Как запой без похмелья. Нет, круче! Намного круче!

– Ты прав, мой мальчик. Не подобрать слова, чтобы выразить восторг в перемире после долгих лет гадкого выживания среди людей. Ты мог наслаждаться перемиром столь же долго… Мне так жаль, что этот кот, на которого ты сейчас смотришь, лишил тебя будущего…

Мерлин зарычал.

Его хвост задергался с новой силой, лапы поставили тело в боевую стойку, уши прижались к голове. Передо мной живой котел с расплавленной злостью, и ее температура растет…

Леон продолжает:

– Ты мог испробовать все удовольствия мира. Вкушать блюда разных кухонь, иметь любых женщин. Моделей, актрис… Проходить со мной вереницу приключений, познавать тайны, недоступные простым смертным… Но опухоль в твоем мозгу перечеркнула все это. Прости, мальчик. Искренне сожалею, но я не всесилен. Не знаю, протянешь ли ближайшие сутки… Ты не заслужил такую участь. Но вот Риф считает иначе.

– Я ненавижу его! – рычит Мерлин.

Его тело претерпевает изменения. Увеличивается в размерах с неприятным арбузным хрустом. Набухают мышцы. Из кожи проклевываются шипы, смазанные чем-то зеленым. На конце хвоста возникает скорпионье жало, а челюсти выдаются вперед так сильно, что губы не смыкаются, капкан челюстей сверкает и сочится слюной.

Сабрина и хвостатый тоже обратились в каких-то чудовищ. Порожденный спящей Лампой сумрак добавляет их адским тушам жути. Три демона с трех сторон, не такие крупные, как я, но точно размером с гиен. А я не могу двинуться с места, подо мной – прекрасное уязвимое создание. Я не позволю навредить!

Леон поравнялся с тем, во что превратился Мерлин. Повернул к этому чудищу морду и, глядя снизу вверх, произнес:

– Я подарил тебе вторую жизнь, а он – отнял.

Пасть Мерлина раскрылась в кровожадном рыке.

– Тогда заберу его с собой в могилу!

В момент, когда сфинксы-монстры бросились на меня, я желал одного – чтобы моя плоть превратилась в камень. Дать отпор не могу, драться в Бальзамире нельзя. Не могу даже отбросить кого-нибудь из них громовым рычанием, как было с Бликой. Тоже сочтут нападением.

Вся надежда на стражей.

Хочется верить, они в курсе, что здесь творится, и вовремя это пресекут.

Я накрыл Карри плотнее, тело напряглось, готовое к тому, что сейчас его будут грызть и рвать. Столько, сколько потребуется.

Ради Карри… выдержу!

За миг до того, как вражьи когти вспороли бы мне бока и морду, Карри вдруг открыла глаза, на моей шее сомкнулись объятия, а через секунду…