Мы на трибунах!

Адские сфинксы столкнулись в бешеный клубок, первое мгновение он рвал сам себя, но коты опомнились, три пары сверкающих глаз нашли меня и Карри. Та все еще подо мной, запрокинула голову, чтобы видеть, что происходит.

Вслед за рычанием, шипением и брызгами слюны в нашу сторону метнулись три страшные туши.

Но не добежали.

Дорогу им отрезал… поезд! Да не простой, а охваченный пожаром!

Сказать, что я обалдел – ничего не сказать. Хоть меня и успели основательно подготовить к чудесам, даже провели наглядный мастер-класс вместе с алкогольной вечеринкой, но к такому я не был готов от слова «совсем».

Череда пассажирских вагонов несется, грохоча, на полной скорости по торчащим из плит рельсам (я и не заметил, когда они появились), выныривает из тьмы на одном краю сцены, проваливается в такой же мрак на другом.

Ту-дух, ту-дух!.. Ту-дух, ту-дух!..

За квадратиками стекол пылает оранжевым, огненные космы развеваются и снаружи, но не везде: где-то на крыше, где-то на обшивке, колесах, между вагонами, – словно там облили бензином.

Карри перевернулась на живот, ее потряхивает от смеха.

Я слез с нее.

– Карри, твоих рук дело?!

– Ты про поезд?

– Да!

– Среди нас только одна любительница поездов.

Ткнула носиком куда-то в сторону, я посмотрел туда…

Из полумрака трибун спускается розовая кошка в джинсовой курточке. Уверенными шажками обходит две спящие человеческие фигуры – Книжку и Пасьянса, – распушенный, как перо, хвост поднят гордым парусом, кошка идет мимо колонки Раунда, мимо шезлонга, где верхом на Фараоне спит Лампа, озаряющая арену куполом света…

Черри!

Она единственная, кто уснул по доброй воле, еще до появления Леона. А теперь вот пробудилась. То ли потревожили вопли сфинксов, то ли просто выспалась.

– Давай спустимся к ней, – предложила Карри.

– Не вопрос. Залезай!

Карри подскочила резво, будто ребенок, который всю жизнь только и мечтал покататься на тигре. Я ощутил, как мои бока стиснули две теплые ножки.

Одним прыжком я перелетел трибуны и часть арены, лапы приземлили впереди бассейна, сбоку от хозяйки поезда. Я лег. Наездница тоже улеглась, обхватив мою шею. Так лучше видно, что происходит по ту сторону мчащегося состава.

Сфинксы-мутанты не находят себе места, хвосты хлещут по спинам, ляжкам и ребрам, челюсти разинуты, жаждут кусать, ягоды глаз, кажется, вот-вот лопнут от перезревшей злобы, всем видом звери показывают, что нам кранты, как только промчится последний вагон. Вот только заканчиваться поезд не собирается… И вообще я не уверен, есть ли у него конец.

А вот Леон невозмутим, как его каменный египетский сородич, стерегущий пустыню тысячи лет. На морде застыла улыбка, смотрит поверх очков. Даже в сумраке, даже сквозь ленту мчащихся колес ощущаю на себе цепкий взгляд. Может, это просто жар от языков пламени, что проносятся мимо в опасной близости?..

Монотонный шум вагонов покрыли три последовательных звуковых сигнала, каждый выше предыдущего. Их слышал всякий, кто бывал на железнодорожных вокзалах. За такими сигналами малопонятным женским голосом следует объявление о прибытиях, посадках, задержках…

Но сейчас вместо обычного «Уважаемые пассажиры!..» я услышал:

– Леон, шел бы ты отсюда!

Моя голова тут же повернулась к розовой кошке. Дребезжащий голос разнесся над «платформой», будто и впрямь из динамика.

– Забирай своих оболтусов, – вещает Черри громко, как в мегафон, – пока не нагрянули стражи, и проваливай с миром!

На меня вдруг снизошло понимание, что передо мной – кошка солидного возраста, несмотря на внешний молодежный стиль. За гламурной розовой шерсткой, джинсовой курточкой, дамскими часиками и милой брошью в виде двух алых вишенок прячется опытное и могущественное существо. Снисходительное, сдержанное, но лишь потому, что бережет окружающих от собственной силы, способной запросто укатать в асфальт всех, если ее обладательница по-настоящему рассердится. Возможно, не такая сильная, как Блика, но тем не менее…

В этом она очень похожа на Карри. Под маской «веселой рыжей девчушки» тоже скрывается создание, о природе которого не хочется думать долго, ибо мысли эти пугают…

Черри подошла ко мне, я ощутил рефлекторное желание встать в присутствии старших, но все-таки удержал себя в лежачем положении. Ее мордочка приблизилась к моему уху, я услышал нормальный, без усиления, голос:

– Ты зачем мой поезд поджег, проказник?

– Я?!

Не знаю, умеют ли тигры краснеть, но горячая волна к морде хлынула, это я ощутил явственно. Как и то, что опять превратился в кота. Спасибо, хоть не в котенка!