– Но я не вижу, чтобы вы волновались.

– Потому, что ты выше среднего. Для тебя тропа легче, чем прокол.

– Значит, пройду? – улыбнулся я.

– Если Ольгович не вмешается, – серьёзно ответил Вожеватов. – Дело в том, что он магией подобия может усилить твоих противников. Из усреднённых они превратятся в крайне опасных.

– А почему тогда на смотре не усилил? Тех же охотников, например. Или навозника. Опусти голем руку, спрятав последнего жука, я бы никогда не пробил панцирь.

– Потому что твари учебного прокола созданы специально под тебя, – пояснил Игнат. – Не получится вмешаться. А на тропе смерти запретов нет. Представь, что голем наколдует десяток кувшиночников, возьмёт их в охапку, заправит, как следует, и направит струю кипятка диаметром в десять метров в твою сторону.

– Да ладно вам, Игнат Олегович, – махнул я рукой. – Какой-то сверхразум получается. Если Ольгович умеет такие фокусы выкидывать, меня давно бы убили.

Вожеватов помолчал.

– Согласен. Силы его не безграничны. Но я тебя предупредил. Он обязательно попытается усилить противников. А я уж буду следить внимательно.

Ах, вот оно что! Вот ведь жук!

– То есть, вы так спокойно восприняли тропу смерти, потому что хотите поймать Ольговича? – догадался я. – Боярин Ермолов, как наживка.

– Думаешь, плохой план? – хитро улыбнулся директор.

Вот ведь умный жук!

– Хм. Вы правы. И прокачаюсь, и сможем вычислить Ольговича, – согласился я с планом Вожеватова.

Перед допуском на трассу, нас проверили на артефакты и оружие. Вообще-то тропа смерти допускала использование и того, и другого, но в конце нас ждал купол для слепого поединка. Поэтому мы зашли на старт безоружные.

– Почему ты согласился на тропу? – спросил я Талгата.

– Если честно, давно хочу набить тебе морду.

Гимаев усмехнулся. Противоречивая энергетика исходила от этого человека. Благородное спокойствие вперемешку с нервной озлобленностью. Смерть родителей так повлияла?

– Ничего себе, – удивился я. – Интересно, за что?

– Так. Просто рожа твоя не нравится.

– Вот и отказался бы от трассы. Мы сразу в купол. Потом ты мне по куполу. Зачем тропа-то?

– Понимаешь, тут вот в чём дело. Посмотри на школьников, – Талгат показал рукой на трибуну с подростками. – Обрати внимание, какое соотношение девушек и парней. Только не спеши. Некоторые девушки так похожи на парней, что не отличишь.

Я стал приглядываться. Странно. Не понимаю, о чём это он. Я уверенно отличал пацанов от женского пола. Процент? Сейчас быстренько подсчитаем. Да такой же, как у курсантов.

– Подсчитал. Не понимаю, о чём ты…

Я повернулся, но Талгата рядом не было. Он уже находился на свой части трассы и начал прохождение тропы смерти, ловко взбираясь на первое препятствие. Вот гадёныш! Я кинул взгляд на трибуну курсантов и заметил, как Юля поднялась со своего места и возмущённо развела руки в стороны. Мол, ты чего, дурак, ждёшь?

Ладно, признаю. Ловко развёл меня Талгат. Значит, любишь покрасоваться? Хорошо, учтём. Добежав до своей части трассы, я зафиксировал факт, что Гимаев не ответил на вопрос о тропе. Зачем согласился? Рабочая версия: чтобы магией подобия усилить существ и убить меня.

Первое испытание напоминало бесконечную гору. Особым заклинанием из земли наворожили два валуна по пять метров высотой. Казалось, заберись и продолжай путь. Однако поверхность валунов, постоянно обновлялась. Получался огромный валик, на котором менялся и наклон, и ландшафт. Мне приходилось взбираться, бежать в гору и даже виснуть на руках, но через минуту гонки я по-прежнему оставался на середине валуна.

Первым закончил Талгат. Как только поверхность перестала двигаться, Гимаев достиг вершины. Над обоими валунами материализовались два больших зеркала, формой и окантовкой напоминающих щит. Рядом с зеркалом в красивой чаше горсть камней. Талгат подбежал к чаше и стал кидаться камнями в моё зеркало. Через три попадания оно разбилось, обсыпав меня осколками. Гимаев схватил свой щит и сбежал вниз.

Наконец-то мой валун остановился. Достигнув вершины я увидел разбившееся зеркало, а внизу Талгата, проходящего следующую часть тропы. В большом открытом пространстве по центру возвышалось четыре фонаря. Они стреляли лучами по бегущему Талгату. Однако зеркало Гимаева, поднятое боярином над головой, спокойно гасило выстрелы.

Теперь я понял задумку с подсчётом школьников. Талгат отвлёк меня для того, чтобы первым успеть к щиту и уничтожить мой доспех. Никакого позёрства, только холодный расчёт. Хитёр, сволочь!

Я решил действовать. Схватив камни, я стал кидать их в щит Гимаева. Дело не в юношеской ярости или обидной обидке. Я не уничтожал Талгата. Я защищал свою жизнь. Боярин будет и дальше пакостить. Одно дело пропустить удар в несмертельной дуэли, другое – получить лучом от фонаря. Ой, что-то мне подсказывает, что это совсем не «луч солнца золотого». Попадёт, так насмерть. Лучше пусть замочит Гимаева, чем меня. Сколько ещё испытаний впереди?