Милена засмеялась и так же негромко ответила:

— Это так. Но может, это и есть самое сладкое, а, подруга?

Вита мгновенно возбудилась и, высоко поднимая грудь, явно была готова ответить что-то сердитое, но в этот момент вернулся Седрик.

— Вот, парень, примерь-ка! — старик протянул Кану кожаный черный ремень с висящими на нем ножнами. Ножны были непустыми.

Кан затянул ремень на поясе, поправил ножны, отправив их ближе к левому боку. Ремень был не из рядовых: проклепанный, с вышитым серебристой проволокой орнаментом. Потом взялся за рукоять ножа и потянул, с любопытством уставившись на кинжал. Да, это был именно кинжал — обоюдоострый клинок, с хищным острием. По виду оружие напоминало знаменитый эсэсовский кинжал, именно тот, что «Моя честь зовется верность». Только без всякой гравировки на теле клинка.

«Х-м-м… а вот эту серую с синевой сталь я уже видел. На мече Бруно!».

— Седрик! Это же гномья сталь, это очень дорого! — покачал головой парень.

— Не дороже денег, парень, не дороже денег! — отмахнулся старик, — У нас все свободные носят ножи, даже крестьяне. Кинжал этот — трофей. Лежит у меня уже сколько лет в сундуке.

— Невместно добрую сталь просто так отдавать! — заявил Кан, — Монету отдать положено!

Седрик хмыкнул, улыбнулся:

— Согласен, положено. Есть такой обычай. Только… а у тебя есть?

Встрепенулась Вита:

— Я сейчас! — и унеслась куда-то по коридору.

Заполняя паузу, Седрик скомандовал:

— Ну-ка, парень, пройдись! — и, снова осмотрев Кана, остался явно доволен, — Неплохо, неплохо… Только ты же еще растешь. Насколько еще выдубишь, пока не наберешь свое?

Прибежала чуть запыхавшаяся Вита:

— Вот, Кан, возьми! — и протянула парню серебряную монетку.

Плехов убрал руки за спину:

— Вит… А как же я тебе ее отдам?

— Да перестань ты! Придумал тоже! Потом… Сочтемся как-нибудь! — ответила девчонка и почему-то густо покраснела.

Кан кивнул и передал монету Седрику:

— Не просто так! Я покупаю у тебя сей нож!

Тот снова хмыкнул и, взяв монету, засунул ее в поясной кошель.

— Да, так будет лучше. Нож не служит тому, кто взял его бесплатно. За оружия платят либо деньгами, либо кровью. И неважно чьей — владельца ли, покупателя. Обычай. Из покон веку!

Но и старую одежду Плехов выкидывать не спешил — нужно же в чем-то работать, не в новой же?!

Комната, которую определили Кану для проживания, располагалась в конце коридора мансарды.

— Это лучше, чем все остальные, — пояснил ему Седрик, — Тут два окна: побольше — во двор и поменьше — на степь смотрит. Летом в мансарде жарко, а здесь ветерком будет комнату продувать.

Комната была чуть побольше, чем у девчонок-подавальщиц. Но если учесть то, что жить он тут будет один, то и вообще — «куда с добром!».

Мебель сюда выбирали со всей мансарды, ибо со второго этажа притащить что-то громоздкое было весьма проблематично. Очень уж лестница была узкой и весьма завитой. Но все же выбрали: кровать, подлиннее и пошире девичьих, да и покрепче; стол — по виду самого разного назначения. За таким и поужинать можно, а можно и учебой заняться. Платяной шкаф, пара стульев да умывальник в углу, за шторкой. Казалось бы — довольно бедно, но уж лучше так, чем жить в общей людской на первом этаже по соседству с кухней.

Девчонки, которые наводили порядок в его комнате, пообещали ее чуть приукрасить всякими нужными предметами, чтобы стало еще более уютно.

«Лишь бы не розовые слоники-котики и прочие «милые девичьи безделушки»!».

Кстати, девушки, проявив бурную энергию в плане обустройства Кана на новом месте, получили свою долю «славы». Седрик вдруг прошелся по комнатам мансарды, почесал затылок и потребовал привести все комнаты в порядок:

— Вдруг ближе к осени поток купеческих караванов в Степь увеличится? Будет куда селить постояльцев!

Девчонки бурчали, что вот уже пару лет эти комнаты никому не нужны и пустуют, но делать было нечего — «Инициатива наказуема!». Даже здесь, в мире грез Плехова.

К подавальщицам Седрик волевым решением присоединил в работе и горничных, что тех не обрадовало тоже. Сознавая, что именно он послужил причиной получения такой вот «сверхурочной» работы, Плехов впрягся помогать девушкам. И теперь с утра и до вечера таскал по лестницам ведра с водой, и назад — вытаскивал мусор, помои и прочее, что оказалось сломанным или было просто лишним.

Генеральная уборка, проведенная в мансарде по требованию «старого пенька», как частенько поносили вполголоса девушки Седрика, плавно переместилась на второй этаж, который сейчас тоже пустовал — постояльцев несколько дней уже не было.

«Генеральная уборка получилась! Было слышно, как Седрик «разорялся» и на кухне, требуя наведения порядка. Как бы на меня не ополчился весь «постоянный личный состав» постоялого двора. С моего же неожиданного выздоровления все это началось!».

Работать в эти дни Каннуту приходилось много. Кроме помощи девушкам-подавальщицам и горничным, ему пришлось еще и на кухне помогать, ибо Седрик дал нагоняй и здесь.