Хотя, после того файер-шоу, что я тут устроил, земля уже не сырая, а жареная, хе-хе.

Оглядываюсь по сторонам и вижу, что битва подошла к логическому завершению. Боевой порядок армии вана Цзоу в целости, а вражеская армия разбита наголову — прямо сейчас происходит окружение отступающей пехоты противника кавалерией.

Всадники закалывают беглецов копьями, стреляют в них из кавалерийских ружей или просто валят на землю, чтобы взять в плен.

Всё-таки, потери, несмотря на блистательность нашей победы, значительны — пока я был в режиме «офлайн», битва шла и противник предпринимал что-то, чтобы нанести хоть какой-то ущерб. С этим надо будет разбираться уже после боя.

Разворачиваюсь и иду к своим.

Солдаты смотрят на меня не прежним опасением, а с нескрываемым ужасом. Ну, да, я весь в крови, меч покрыт кровью, кусочками плоти и человеческими волосами, но это ведь не повод бояться меня, я прав?

Ах, да, ещё волосы слиплись в колтуны — в них тоже кровь, фрагменты плоти и кожи. Наверное, я сильно похож на какого-то демона из страшных сказок, которые мамы и бабушки рассказывали многим из солдат в раннем детстве.

Солдаты расступаются сразу же, как я подхожу ближе — они жмутся друг к другу, чтобы случайно не стать препятствием на моём пути. Игнорирую произошедшее и направляюсь к командной ставке.

Командарм, то есть, цзунгуан Лэ Чангпу, стоял рядом с ваном Цзоу и с ничего выражающим выражением лица смотрел на поле боя.

Уже рассвело, утреннее солнышко освещает последствия ночной бойни и эта картина вызывает диссонанс. Утренняя прохлада, роса на трупах, пар, исходящий от недавно горевшей земли, запёкшаяся кровь, щебетание птиц, колыхание кустов и травы — выглядит как нечто непротиворечивое и сочетаемое…

— Мы победили, — с философским выражением лица произносит цзунгуан Лэ.

Выглядит так, будто всю битву ел канапе с зелёным перцем и говном.

Он старый, но, как говорят, самый опытный командир из тех, кто сумел пережить Судные дни.

Мне он не очень нравится, потому что слишком дохуя думает. Вот бывают такие люди, которые себе на уме. Думать, конечно, надо, но не так, чтобы весь твой болезненный мыслительный процесс пролетал у тебя в глазах бегущей строкой.

Понимаю, что его очень сильно ебёт то, что он творил под дурманом, но кому сейчас легко?!

Каждый солдат в армии вана имеет жестокую психотравму — ощущение невинной крови на руках не смыть никаким отбеливателем. Здесь таких десятки тысяч — ты не особенный, просто прими это.

Но нет, ходит, блядь, со страдальческим выражением лица, оскорблённая и раненая мисс мира…

— Ага, — киваю я.

— Это было блестяще, — улыбнулся ван.

— Я знаю, — ответил я, но внутренне не согласился с этим утверждением.

Кровососы гибли, как пшеничные колоски под бритвенно-острой косой — они не знали, на что подписались. Но если бы я убивал только их…

Смутные воспоминания о прошедшей бойне проясняются, и я осознаю, что убил многие сотни солдат. Зарубил, сжёг, заморозил, раздавил, погрузил под землю…

Гнев — это сила.

— Что дальше? — поинтересовался Реншу.

— Как всегда — соберём трофеи, добьём недобитков, всех похороним, а затем пойдём домой, — пожал я плечами. — Нужно посчитать потери.

У меня ощущение, что сегодня мы положили большую часть их армии.

Армия провинции Юньжи жестоко выебана, как в лучших немецких порнофильмах.

«Порнофильмы, ха-ха…» — подумал я. — «Да-а-айте мне белые крылья, я…»

*60-й день юся, провинция Тея, поле боя у деревни Синъян *

— Это потрясающе!!! — выпучив глаза в изумлении, выкрикнул ван.

Лэ Чангпу же не разделял его восторга.

Орудия, сделанные юся, стреляли быстро и практически в упор. Они обильно сеяли смерть в строю противника, но Чангпу не был рад этому — всякое оружие можно обратить против его создателя.

В следующей битве у врага будет что-то такое же. Так всегда происходит — стоит у кого-то появиться чему-то новому, как это очень быстро появляется в армиях других ванов.

Он сражается долгих двадцать семь лет — пусть они прошли под дурманом, но дурман лишь подавляет волю. Он не стирает воспоминания. К сожалению.

«Как бы я хотел забыть…» — с горечью подумал Чангпу.

Битва продолжалась, но вмешательства не требовалось — армия стояла на месте, а враг приближался, теряя сотни людей за залп.