Габби кивнул и со злорадством добавил:

— Я немного поговорил с ним… внутренним голосом. Это было легче простого. Он и не понял ничего. Он же слабый был. Всю дорогу трясся и прикладывался к фляжке. А когда виверн прилетел, аж в штаны наложил. Начал грозиться, по затылку меня ударил. Наш Серп не хотел его убивать, но тот метаться начал, под столб огненный попал.

— «Наш» виверн? — улыбнулась я, а потом строго напомнила: — Мы договорились, что ты не выражаешься. Можно было сказать «сильно испугался».

— Ага, можно, — подтвердил рыжик. — Но в штаны-то он взаправду наложил. Для Серпа я – это ты, твоя семья. Он сначала к театру полетел, а потом за мной. Меня тоже защитить нужно было.

— Ох, тревожит меня такая неожиданная преданность, — проговорилась я. — С какой вдруг стати?

— Спроси Серпа, — пожал плечами Габби, — он добрый. Алисси немножко его боится.

— Почему? Она же еще его не видела.

— Зато слышит.

Ах да, все вайзы слышат друг друга. А спит Серп «громко».

День был очень долгим, и до своей спальни я добралась выжатая как лимон. Переоделась, задумчиво поглядывая на драгоценности в бархатном футляре. Машинально коснулась простенького кулона на шее.

На левом запястье внезапно обозначились две полупрозрачные цепи: одна потолще – к виверну, а вторая потоньше – к актеру Лаэру Галэну.

В голове прозвучал отклик виверна.

— Все в порядке, спи, — сказала я.

Яран просветил меня насчет повадок горных змеев. Ближе к зиме они перестраивали свой метаболизм на более скудные в плане добычи, но энергичные месяцы. Серпу требовалось какое-то время. А потом ему понадобится еды, много еды. Вот этот момент меня больше всего и беспокоил.

Я продолжала рассматривать запястье. Было немного страшно проверять действие первой цепи. Даже выглядела она опасно: с удлиненными звеньями и какими-то крючками, которые, впрочем, не причиняли мне никаких неудобств. Но очень хотелось узнать, где сейчас обретается театральный «упырь». Как далеко ему удалось сбежать? Неловко будет, если парень прячется по сельским амбарам и сараям – холода уже здесь, а сегодня так вообще воздух снежком пахнет.

Я отошла к окну, изучая цепь в лунном свете, но из угла, где стоял туалетный столик, раздался какой-то звук. Обернувшись, я увидела, как по поверхности зеркала скачут блики. Конечно же, подошла ближе и почувствовала, как потянуло запястье. Ледяная цепь стала видимой. Конец ее уходил в центр зеркальной поверхности.

В зеркале медленно проступило изображение, сначала нечеткое, но затем такое ясное, что я могла рассмотреть весь интерьер представленной моему взору комнаты, от узоров на спинке кресла до тонкого кружева на балдахине кровати.

Это, несомненно, была спальня. Женская, учитывая количество кружева и рюшечек. Все розовое, изысканное. На полке рядком выстроились куклы. Но ниже стоят романы в золоченых обложках. И сбоку, немного размытые, заметны флаконы с духами и притирками.

Спальня явно принадлежала молодой девице.

На кровати под балдахином возлежал дэн Лаэр Галэн. Актер лопал виноград с золоченого блюда и, очевидно, прекрасно себя чувствовал. «Сарай» он выбрал самый что ни на есть комфортабельный. Попался!

Я с силой дернул за цепь. Лаэр взвыл и подпрыгнул на кровати. Увидев меня (по всей видимости, я тоже отразилась в туалетном столике неизвестной лэньи или лэньяры), актер побледнел и попытался пуститься наутек. Не тут-то было. Цепь не пустила его дальше комода, и парень сверзился на пол, когда я натянула поводок.

— Так нечестно, лэнья, — плаксиво взвыл Лаэр.

— Нечестно прятаться от того, кому должен. Нечестно участвовать в лживых постановках. Нечестно соблазнять молодых девиц на выданье…

— Она сама…. Откуда вы знаете?! — донеслось откуда-то снизу.

— Бархатная шаль на кресле, мне уже доводилось видеть ее на одной девице в театре. А родители особы, у которой ты нашел приют, в курсе?

Судя по пыхтению, Галэн не собирался объявлять миру о своей интрижке. В зеркале, наконец, возникло его обиженное лицо.

— Вы взяли меня в рабство, — заявил лицедей. — Я теперь сам себе не принадлежу.

— Да-да, — сладко пропела я. — Бедный-несчастный раб цепи.

— Шантажировать будете? — мрачно поинтересовался Галэн, усевшись перед зеркалом.

— Буду, — подтвердила я. — Но вы лучше сами все расскажите, с невестой. Честное слово, так будет правильнее.

— Я нищ, как церковная мышь, — лицедей опустил голову.

— Скорее, как театральная. Раньше нужно было думать. Ариция привыкла к роскоши. Зачем ты вообще ее соблазнил?