— Ого! Мне тут нравится! — воскликнул Армин и унёсся вперёд, не спрашивая разрешения.

А я на минуту призадумалась. Кессар ведь убирает всю воду из этих мест, чтобы мы могли пройти… Но почему здесь нет морских гадов? Змей, угрей, ежей… Даже крабов! Все дома были удивительно пустыми, хотя в округе мы видели предостаточно живности. Так в чём же дело?

Я хранила молчание до поздней ночи. Мы нашли спальню на верхнем этаже храма, и после сытного ужина Армин устроился в раковине, подложив ладони под щёку. Вскоре мальчик забылся крепким сном…

А я вышла на балкон, разглядывая темнеющие морские дали. Здесь было так мрачно, но и удивительно спокойно… Будто все эти земли хранит древняя магия.

— У тебя есть вопросы. — прошелестел утомлённый голос Кессара над ухом.

Морской бог подошёл ко мне почти вплотную, и его белёсые пряди коснулись моего лица.

— Да, много вопросов… — усмехнулась я. — Но начнём с самого очевидного: это ведь твой храм?

Кессар молча усмехнулся, разглядывая подводный город. Мрак окружал его со всех сторон, но даже так храм светился в ночи, как единственный маяк в опустевшем мире.

— Не имеет значения. — чуть слышно ответил он, качнув головой.

— Ещё как имеет! — не удержалась я. — Ты не можешь просто взять, и…

— Храм бесполезен, когда нет верующих. А здесь… Нет никого, кто бы молился и просил о защите.

Я запнулась, когда услышала его тяжёлые слова. Голос Кессара казался непривычно глухим, почти надтреснутым… Будто что-то в нём ломалось с каждой фразой.

— Но раньше они были? — тихо спросила я, преодолев собственный страх. — Раньше здесь… Молились люди. Или, если сказать точнее… В этих краях обитал морской народ. Я права?

Кессар сжал пальцы в кулаки. Магия заискрилась на его костяшках яркими всполохами, а затем он прохрипел:

— Русалки. Здесь жили русалки и тритоны… Они строили удивительные города. То, что ты сейчас видишь — жалкие крохи, сохранившиеся вопреки всему.

— Ты был их богом… Их царём. — задумчиво предположила я, но Кессар вдруг разозлился.

Он стиснул пальцы на каменных перилах и горько рассмеялся:

— Я был их отцом! Их прародителем… Первая русалка возникла из маленькой жемчужинки. Позже я взрастил и других. Обучал их, баловал, порой ругал… Это племя было наивным и добрым. Они не знали людского коварства, и я гордился этим. Так… Глупо.

Кессар шумно вздохнул, и глаза его потускнели.

— Мне следовало… Показать им зло. Объяснить, что такое жестокость. Но я не успел, и в итоге всё закончилось… Этим.

Он обвёл ладонью брошенный город и вновь усмехнулся. А я невольно вздрогнула, ощутив неусыпную ярость Хранителя, но… С губ сорвались слова:

— Это ведь сделали люди? Люди истребили твоё племя?

Боже, теперь я понимаю… Ответ плавал на поверхности вспоротым рыбьим брюхом. У Кессара достаточно причин ненавидеть человечество.

— Я ведь Хранитель. — проронил он вместо ответа. — Моя миссия заключается в том, чтобы хранить существ этого мира. Я не мог вечно оставаться с русалками, был вынужден уйти в странствия… А когда вернулся, обнаружил лишь развалины. Позже я узнал правду, и она мне не понравилась.

Кессар прикрыл глаза. Его губы искривились в хищной (но такой болезненной) ухмылке.

— Один глупый и жадный король пожелал создать уникальный трон для себя и своих потомков. Он как-то вызнал, что глаза русалок становятся редчайшими синими жемчужинами. И повелел… Вырвать глаза всем моим детям. Их чешуя украсила одежду знати. Их очи стали частью трона. Даже их волосы превратили в пряжу…

Я поняла, что не могу дышать. Дыхание просто… Застыло в горле от его слов.

— Люди забрали у них всё. Вообще всё. Не пощадили женщин и детей… Каждое моё дитя испытало невыносимые муки, прежде чем умереть. И, знаешь… Тогда я подумал, что это бессмысленно. Зачем хранить человеческий род, если сами люди не считают все жизни одинаково ценными?

— Это не… Не всегда так. — слабо запротестовала я.

— Вы убиваете рыб. Убиваете птиц. Убиваете животных. И, в конце концов… Вы убиваете друг друга. — насмешливо протянул Кессар. — Я знаю, что ты носишь оттиск иного мира. Так ответь же, Лиза: в твоём мире всё по-другому?

Он уже задавал этот вопрос тогда, у лавки ведьмы… Но сейчас я не могу на него ответить. Слова попросту застревают в горле, а факты несокрушимы. Не все люди жестоки, но многие, увы, именно такие.

— Что случилось потом? — спросила я вместо ответа. — Как ты… Оказался в заточении?