— Вы уверены, молодой человек, что капельницы будет достаточно? — спросил он.

— Абсолютно, ваше благородие, — твердо ответил я. — Я проконтролирую его состояние.

Григорий злобно пыхтел, как перегретый самовар, но устраивать скандал при аристократах он явно не собирался. Молча, сверкая глазами, он отошел в сторону.

Ну и плевать. Снова выпьет и с похмелья будет благодушным. Моя совесть дороже.

Я быстро подготовил все необходимое и поставил Филиппу капельницу с раствором, который должен был хорошенько промыть его печень и почки. Минут через двадцать парень окончательно пришел в себя. Бледность еще оставалась, но взгляд стал осмысленным, и он даже смог ответить на пару моих вопросов. Отец, барон, заметно повеселел.

— Ну, спасибо тебе, лекарь! — он крепко пожал мне руку. — Выручил. А то я уж думал, опять эта канитель с больницами начнется.

Мать тоже рассыпалась в благодарностях, то и дело промокая глаза платочком. Григорий же стоял в углу, мрачнее тучи, и злобно сверлил меня взглядом.

Когда я снял капельницу и дал последние рекомендации, барон широким жестом достал из кармана халата пачку перетянутых купюр.

— Вот, молодой человек, примите за труды, — он протянул мне несколько крупных купюр. Сумма была, прямо скажем, внушительная. На эти деньги я мог бы, наверное, месяц безбедно жить и даже Морковку свою баловать красной рыбкой.

Но я отрицательно покачал головой.

— Благодарю вас, ваше благородие, но я не могу это принять. Это моя работа, и я сделал то, что должен был.

Хотелось добавить: «Даже не смотря на то, что он наркоман», но я сдержался. Барон удивленно посмотрел на меня, потом на его лице промелькнуло что-то вроде уважения.

— Что ж, как знаете, — он убрал кошелек и вместо этого протянул глянцевую визитку, которую я тут же не глядя сунул в карман. — Но если что — обращайтесь. Мое имя — барон фон Штернберг. И я не забываю тех, кто оказал мне услугу.

А вот Григорий, услышав мой отказ от таких щедрых чаевых, кажется, возненавидел меня еще больше. В его глазах плескалась такая лютая злоба, что мне даже стало немного не по себе. Ну, теперь он точно мне этого не простит. Лишил его такого куша!

Мы с Григорием вышли из особняка. Он всю дорогу до машины молчал, лишь тяжело сопел, но у самой кареты резко остановился.

— Тьфу ты, — хлопнул себя по лбу Григорий, когда мы уже садились в машину, — фонендоскоп свой там забыл! Сейчас, мигом!

Он развернулся и снова скрылся в дверях особняка. Я пожал плечами. Бывает.

Через пару минут он вернулся, на удивление, какой-то довольный, даже насвистывал что-то себе под нос. Я сразу понял, что что-то тут не так, но что именно — сообразить не мог. Неужели все-таки умудрился «на чай» получить, пока за фонендоскопом ходил? Хитрец.

Мы снова окунулись в рутину скорой помощи. Уже в обычных рабочих районах. Вызовы шли один за другим, но ничего сверхъестественного. То бабушка с давлением, то ребенок с температурой, то пьяный мужик, упавший и разбивший лоб.

Обычная работа фельдшера, только с поправкой на местный колорит и иногда проскакивающие магические примочки. Приезжаем, быстро оцениваем ситуацию, оказываем первую помощь.

Григорий — своими стандартными методами, я — своими, стараясь особо не светиться, но и не допуская откровенной халтуры. Если надо — везем в больницу. Скучновато, конечно, после тех американских горок, что были у меня в прошлой жизни, но зато есть время подумать и понаблюдать.

После десятка вызовов мы остановились перекусить.

Когда я только устроился на работу в скорую помощь, меня ждал приятный сюрприз этого мира. Оказывается, бригадам скорой помощи здесь выдавали полноценный сухпаек!

Да не какой-нибудь там завалящий бутерброд с чаем, а очень даже приличный набор. В картонной коробке с гербом Гильдии Целителей обычно лежали: кусок запеченного мяса — курица или говядина с гарниром из тушеных овощей, несколько вареных яиц, ломоть свежего хлеба, яблоко или груша, плитка темного шоколада и коробка с компотом из сухофруктов или травяным чаем.

Иногда даже попадался небольшой кусок сыра или вяленая рыба. Я, как человек, неравнодушный к хорошей еде (в прошлой жизни у меня даже хобби было — кулинария, я обожал экспериментировать на кухне), был просто в восторге!

В моем старом мире ни врачи, ни уж тем более фельдшеры скорой о таком даже мечтать не могли. Там — в лучшем случае чай с печеньками в ординаторской, если повезет. Ну или шаурму на ходу. А тут — такая забота! Причем еда была на удивление вкусной и сытной.

Григорий уплетал свой паек за обе щеки, не забывая при этом ворчать на начальство, которое «могло бы и побольше мяса класть». А я наслаждался каждым куском, думая о том, что хоть в чем-то этот мир оказался лучше предыдущего. Ну если не считать магии, конечно.