Сколько раз меня выручала эта фраза…

— Лолита играет в «Сынах». И Андромеда. Ты поставил её капитаном!

Чёрт.

— Вот когда вырастешь, и станешь такой же мудрой, и двухметровой, как Андромеда, тогда и…

Я еле отскочил.

Язык пламени был ярким, как Задница, и длинным, словно кто-то стрелял из армейского огнемёта.

— Ты что, сглузду двинулась?.. — кажется, именно это выражение применяла Лилит. Мне понравилось.

— Издеваешься, да? — закричала Зебрина. Личико её побледнело, веснушки выступили, как капли крови.

— Это Я издеваюсь?..

Рукав олимпийки тлел. Я это заметил, только когда почувствовал жар в районе локтя… Пришлось содрать её с себя и хорошенько потоптать ногами.

— Ты прекрасно знаешь, что на мне лежит проклятье! — закричала Зебрина. — Я никогда не вырасту! Я всегда буду подростком, и всегда и все будут надо мной смеяться.

Она отвернулась.

Плечи вздрагивали, над полем разносились глухие сдавленные звуки…

Некоторое время я прикидывал: врёт, чтобы вызвать жалость? Из любви к искусству? Или… говорит правду.

Претерпев немалую внутреннюю борьбу, подошел и аккуратно притронулся к обтянутому майкой плечу. Ненавижу, когда бабы ревут. Особенно, когда эти бабы — дети.

— Не плачь, — попросил я. — Я правда не знал. Ну извини. Прости меня.

Вот сейчас она обернётся, и рассмеётся мне в лицо.

Обернулась.

Глаза заплаканы, нос покраснел.

А потом Зебрина сморщилась, словно откусила лимон, сделала шаг вперёд и уткнулась лицом мне в грудь.

Плечи её затряслись с новой силой, из груди вышел натуральный детский рёв.

В груди защемило. Страшно соскучился по Глазастику.

Беспомощно оглядевшись — стадион был пуст, как вылизанная консервная банка, — я положил одну руку ей на спину и неуклюже похлопал.

— Ну-ну…

Под ладонью ощущались острые бугорки позвонков.

И тут случилось невероятное: Шустрик, о котором я на время забыл, выбрался из садка и подлетел к нам.

Шумно принюхался, а потом прыгнул Зебрине на плечо, потёрся о щёку и замурчал.

Впервые я слышал такой звук…

Громко всхлипнув, девчонка отлипла от моей промокшей майки и искоса посмотрела на мяч.

— Чего это он? — тихо спросила она.

— Хрен его знает, — я пожал плечами. — Утешает, наверное.

— У мячей нет разума. Они растения.

— Ага, — я нервно облизнул губы. — Конечно.

Вот сейчас он распахнёт пасть и откусит Зебрине ухо. А потом я буду долго и пространно объяснять дону Коломбо, как так получилось.

Или не долго. Хрусть — и всё.

Если Лука Брази не врал на счёт откусывания головы.

Девчонка подняла руку и почесала Шустрику живот. Тот замурчал громче.

И улыбнулся. Мяч.

Он так не делал, даже когда играл с Уриэлем.

Вдох, выдох. Вдох…

— У нас дисциплина, — строго сказал я. — Тренировки начинаются ровно на закате Задницы. Не опаздывай.

— Ты берёшь меня в команду!

Я усмехнулся. Нет, ну что за ребёнок…

— Размечталась. Просто мне нужен спарринг-партнёр для Ролло.

Лицо у неё слегка вытянулось.

— Для… краба, что-ли?

Сейчас она повернётся и уйдёт.

— Ага.

— Супер. А форму дашь?

— Форму надо заслужить.

Она не сказала «спасибо». Просто кивнула и пошла себе.

— Зебрина! — девчонка обернулась. — Почему ты не обратилась к тренеру «Сынов»?

На мой взгляд, это было бы логичнее. По крайней мере, Серёга бы ей точно не отказал.

— Мне не нравится их тренер, — крикнула она издалека. — От него плохо пахнет.

И испарилась.

Ладно.

Руперт тоже говорил, что от Серёги плохо пахнет. Хотя я ничего не заметил, кроме «Олд Спайс». Терпеть не могу эту хрень.