Шрифт:
Джейкоб всхлипнул.
– Дом был прав, ты действительно хочешь причинить мне боль.
– Нет! Прости, просто ты очень сильно разозлил папу... – он попытался обнять сына.
– Не трогай меня!
Джейкоб выбежал из комнаты, и Йен, спотыкаясь, последовал за ним.
– Джейкоб! Вернись!
Он добрался до двери и увидел, как Джейкоб мчится по коридору и вверх по лестнице.
Оставь его. Пусть немного успокоится.
Господи, как же хочется выпить, пусть даже еще и утро.
Через полчаса и пять разобранных коробок Йен решил, что пришло время поговорить с Джейкобом.
– Джейкоб? Парень? Ты здесь?
На втором этаже было жутко тихо. Он стоял посреди длинного коридора, его взгляд случайно скользнул к общей ванной комнате в дальнем конце. Дверь была закрыта. Он не входил туда после пугающих образов в зеркале.
Вздрогнув, Йен отвернулся.
– Джейкоб?
– повторил он, толкая дверь в комнату сына.
Та была пуста. В недоумении он заглянул в их с Холли комнату. Там тоже было пусто. На втором этаже было еще три спальни, и, выше, мансарда, в которую можно было подняться по узкой лестнице. Внизу он изначально сына искать не стал.
Да. Потому что видел, как он поднимался наверх.
Остальные три комнаты тоже были пусты, если не считать нагромождения коробок. Оставались только ванная и чердак.
Он осторожно постучал в дверь ванной.
– Ты там, малыш?
Ответа не последовало. Он приложил ухо к двери, но ничего не услышал.
Просто открой дверь. Он просто дуется и не отвечает.
Но Йен не мог заставить себя заглянуть туда.
Ты чертов трус! Просто открой эту гребаную дверь.
Нет, может, он в мансарде.
Так и не справившись со своими страхамм, чтобы открыть дверь в ванную, он пошел наверх.
Я не боюсь.
Ну вообще, ни капли. Особенно собственного отражения...
– Джейкоб? – окликнул он сына, поднявшись в мансарду, даже видя, что огромная комната пуста.
Все свои принадлежности для живописи он перетащил сюда вчера, комната была загромождена холстами и коробками с нераспакованными кистями, красками и прочим необходимым для его творчества. Йен сел на свое потрепанное кресло - то самое, которое сопровождало его добрую половину жизни на протяжении двадцати двух лет.
Я должен быть здесь, наверху, собирать свою студию,– с горечью подумал он.
– Холли такая эгоистка, заставляет меня распаковывать эти чертовы книги и остальное барахло...
Тяжело вздохнув, он поднялся на ноги. Джейкоба здесь явно не было.
Остается только одно место...
Единственная комната, в которую он не хотел заходить.
Переборов свой липкий страх, он настойчиво постучал в дверь ванной.
– Если ты там, парень, то должен выйти прямо сейчас.
– Молчание затянулось. – Ладно, пеняй на себя. Я вхожу.
Дверь распахнулась, когда он толкнул ее. Сердце болезненно кольнуло в груди. Оглядев небольшую комнату, он понял, что Джейкоба в ней нет. С некоторым облегчением он отступил назад, заметив зеркало краем глаза, но стараясь в него не смотреть.
Йен уже собирался закрыть дверь, когда неожиданный шум заставил его вздрогнуть.
Что это, черт возьми, было?
Это было похоже на крысиный, скребущий звук, словно крошечные коготки царапают плинтуса. Он то затихал, то снова начинался. Йен знал, что вероятность того, что в доме есть крысы, ничтожно мала, но все равно ухватился за эту слабую надежду.
Может быть, тараканы...
Что бы это ни было, исходило оно от стены слева от него. От зеркала.
За зеркалом.
К черту.
Он вышел из комнаты и захлопнул дверь. Что бы это ни было, оно могло оставаться в ванной, а он останется по другую сторону двери. Его трясло и мутило, мужчина моргнул, когда капелька пота скатилась ему в глаз.
Если ты вообще что-то слышал...
Новый шум заставил его подпрыгнуть, он доносился из коридора. Тупой стук, словно что-то тяжелое ударилось о половицы.
Это доносилось из комнаты Джейкоба.
– Джейкоб?
– тихо позвал он, с презрением к себе ощутив дрожь в голосе.
Дверь в спальню сына была приоткрыта. Он не мог вспомнить, оставил ли ее так, когда заглядывал туда, или захлопнул.
– Джейкоб?
– позвал он снова, входя в комнату.
В комнате было пусто, покрывало на кровати было смято, словно на нем недавно сидели.
Джейкоб выскочил из-за кровати.
– Господи!
– задыхаясь Йен, схватился за грудь.
– Что, по-твоему, ты делаешь?