Я несколько минут привыкал к новому ощущению. И мысли, что это теперь со мной навсегда. Но прошлый опыт подсказывал, что очень скоро я привыкну к этому чувству и не буду замечать, пока не захочу.

Сейчас же я подошёл к столу с трофеями.

В обоих серебряных обручах чувствовалось течение магии. Будто внутри металла текло два разнонаправленных и едва заметных ручейка. Чтобы их почувствовать, пришлось поднести обручи практически к глазам. Они текли плавно по центру, иногда дёргаясь и подскакивая, а около изумруда вихрем закручивались, входя в камень несколькими потоками и, выходя с вихрем и соединяясь в один поток, шли дальше по обручу. Внутри трёх колец было по одному потоку, но белёсые ниточки, отделяясь от одного кольца, частенько всасывались другим кольцом.

В ножике потока магии не было, но чувствовалось какое-то уплотнение около перехода лезвия в рукоять, будто чёрный катышек внутри металла. Я отыскал подаренный Налдасом ножик и сравнил ощущения. Они совпадали.

В ботинках было по пять потоков в каждом, они курсировали между плотными внутренними вставками, а ниточки одного ботинка частенько всасывались другим. Такое же движение маны я чувствовал в куртке с подогревом. В перчатке же я сбился на тринадцатом потоке. Они курсировали между широкой металлической вставкой и мелкими, и между мелкими, и внутри кожи, и в каждом отдельном пальце.

Во всех остальных трофеях ничего не ощущалось, но и это хорошо. Если получится использовать в создании жезла тоже золото, отданное скверной, то велик шанс создать подходящий для меня наргодат. Который не будет разрушаться от взаимодействия с моей осквернённой маной.

Мне до жути хотелось активировать ботинки, но чуйка подсказывала, что стоит придерживаться строгого плана и отложить на тот момент, когда на южном материке всё оценю. Тем более, я так и не выяснил, можно ли привязанные к себе вещи как-то отвязывать. Вроде бы и можно, но как именно?

Все трофеи я аккуратно сложил в два разных мешочка и отложил в сторону, чтобы не мешались. Оттащил от стены деревянный стол и поставил его на бок. Спрятался за его столешницей, накинув себе несколько слоёв кожи кракчата, закрывая голову и грудь с животом. Потом чуток подумал и дополнительно наложил жгут на левую руку, от передавленного кровотока кожа быстро посинела. Я вновь спрятался за столешницу и вытянул левую руку, целясь указательным пальцем в пустую стену.

Улучшенное «Чувство магии» не показывало внутри меня колодец, ставший олицетворением моей маны. Но я его чувствовал, и сейчас гораздо лучше. Раньше это был просто колодец, сырой и тёмный, с тягучей смолянистой жидкостью внутри — то сейчас отчётливо чувствовалось, как по его влажным стенкам по капелькам стекала жидкость. Я перенаправил сырость и холод из колодца в левый указательный палец, собирая магическую энергию на его кончике, концентрируя для «Магической стрелы», но не отпуская, а утолщая, вытягивая. Как это делал когда-то давно, в родной пещере вместе с сестрёнкой.

Магия сорвалась с пальца, с треском впечатавшись в каменную породу и выдолбив ямку с ноготь большого пальца.

Внимание, возможно изучение умения «Магическое копьё»

Стоимость изучения:

10 очков характеристик

Я, конечно же, подтвердил. Я вообще готов был заплатить и пятьдесят очков. Думаю, стоимость умения напрямую зависит от его требований к навыкам.

Поставив стол на место и отвязав жгут с руки, положенный на случай, если скверна отменит заклинание и мне руку оторвёт — я позволил себе довольную улыбку. «Магическое копьё» — мой козырь, оно наносит двести урона «жизням». Просто так его использовать нельзя, иначе все будут знать об уровне моего «Чувства магии», тем более что простым разумным нужно распевать строчки заклинания. Но как одно из немногих дальнобойных умений — оно чуть скрашивает мою скверную жизнь.

Глава 3

Часть 1

Из груди вырвался вздох несколько усталый, но вполне довольный. Я стоял около входа в пещеру на небольшой ровной площадке. Внизу склон горы переходил в поросшее травой каменистое плато, оно обращалось предгорными холмами и небольшим участком равнины, и с километровым преддверьем земля становилась защитным лесом скверны, с фласкарцами, кракчатами и манулами. А за ними — скверна истинная, с гусеницами на ходулях и их яйцами в паутинчатых коконах, разноцветная трава, вибрирующие как ленточные пилы лианы, светящаяся мицеливая трава и прочие скверные твари.

Пять месяцев назад холода сковали скверну, укрыли снегом, морозили порождения. Глубокие сугробы мешали идти, а мороз пробирал: далеко от пещеры я отойти не мог. Но и этого мне было достаточно.

Три месяца назад снег начал истончаться, а порождения отогревались, принимаясь за привычный ход жизни — тогда я первый раз отправился с исследовательской миссией. Шёл недалеко, неделю пути на запад и чуть северней, обогнув порченую территорию с дворфийской нежитью. Я ходил из мест, замеченных ещё по прилёту на материк. Там нашлось сразу две важных твари. Одну из которых с удовольствием добыл. Но не только Акласкую полёвку и Елурскую виноградную лозу я видел там.

Нечто, выглядящее как крокодил, но без хвоста, с китовыми усами вместо зубов и непомерно вытянутым горбом как опахало — Сифский бобёр скверны. Ловко перебирая укороченными лапками, он носился около стеблей высоких кустов и отмахивался водянистым горбом от стаек надоедливых воробьёв, скрещённых с крысами. Там, где у грызуна лапки — скверна прицепила по воробьиному крылышку, облезлый хвост закрутила штопором, а рот заменила продолговатым клювом.

Бобра изучили магосы прошлого, но ничего полезного для кваралитских растворов в них нет, хоть и добывают хрящевые пластинки из горба, короткие китовые усы, кожу с горба и серебряную кваралитскую массу. Стайки крыс-воробьёв только видели издалека, но изучить не смогли. Из-за вытянутых клювов. Ими твари впивались в горбы Сифских бобров и высасывали содержимое, или подлетали к свёрнутым в трубочку красным листьям кустов, подобно колибри замирали в воздухе и медленно опускались внутрь, чтобы выпить скопившуюся внутри жидкость.