Есть еще одна вещь, о которой необходимо упомянуть в контексте этой истории: время. В Долине Теней время есть. И его нет. Оно бежит вскачь и стоит на месте, порой двигаясь не быстрее таяния полярных льдов. Живущие там не считают время – не видят смысла. Да, они слышали про такие вещи, как «дни», «недели» и «месяцы», но регулярного применения в обществе эти штуки не нашли. По сути, ими пользуются только малочисленные банки, да ростовщики, чтобы удобнее было начислять проценты на клиентов. Обитатели этого мира знают, что в неделе чуть больше шести (и немного меньше восьми, но это не точно) дней, в месяце – чуть меньше трех дюжин, а в году – примерно три сотни. Если не нравится год, в котором три сотни дней (или десять месяцев, для удобства), сделай свой, в триста один день. Всем наплевать.

Это косвенно влияет на некую «временную постоянность». Иными словами, если вы разбудите человека, проспавшего сто лет и выпустите его на улицу, он не заметит разительных перемен: все та же грязь, угрюмость и вечный смог, висящий над каждым более-менее большим городом. Ничего не меняется.

Там живут. Точка. Живут люди, не люди, монстры (и не все они – люди), не монстры, мертвые (спасибо призракам и некромантам), небожители и прочие. Там много кто живет. Или выживает. Все зависит от социального статуса.

Однажды все это закончится.

Глава первая.

Невидимые мракобесы.

Родители говорили Лондону, что ему двенадцать лет. Лондон был склонен им верить, и не только потому, что они были родителями. Просто они были взрослыми, то есть всеведущими и всемогущими. В глазах ребенка, по крайней мере.

Лондону повезло: его семья была более-менее успешной. У обоих родителей была стабильная работа с немалым доходом, они жили в собственном большом доме, а главы этого района если и не уважали их, то относились, по крайней мере, равнодушно и никак не вмешивались в их жизнь.

Мама Лондона работала швеей. Раньше. Не так давно она открыла собственное ателье и даже наняла несколько девушек-работниц, чтобы чаще появляться дома и отдыхать. Сколько Лондон себя помнил, в доме везде лежали швейные принадлежности: в коробочках, ящичках, на полочках. Даже в стаканах и вазах торчали ножницы, линейки, ленты и прочие атрибуты профессии.

Отец Лондона был как-то связан со страшным и непонятным для двенадцатилетнего ребенка словом «финансы». Что это такое, мальчик еще не знал, но понимал, что это крайне: важно, сложно, прибыльно. Собственно, именно благодаря умелому обращению отца с этой штукой на букву «ф», семья Лондона и смогла позволить себе открыть собственное ателье и купить дом.

Мальчик был пока еще слишком мал для того, чтобы всерьез осознавать то, чем заняты его родители большую часть дня. Но он был достаточно взрослым для того, чтобы видеть разницу между собой и другими детьми: он был чистым, другие – носили старую грязную одежду. Другие плохо пахли, а за собой Лондон такого не замечал. Иные дети жили в съемных квартирах или на улице (а некоторые – в старых ветхих лачугах), а у него был собственный дом и даже своя комната с игрушками.

Не замечал мальчик другого факта – все прочие, «неблагополучные» дети, были гораздо взрослее его. Дело не в количестве прожитых лет, в этом он мог потягаться на равных со многими. Дело в опыте и трудностях, которые другие дети преодолевали день за днем, тогда как Лондон даже близко не касался ничего подобного: у кого-то не было половины (или всех) родителей, у кого-то была мать-алкоголичка, кто-то вынужден был работать чуть ли не с пеленок, кто-то жил с десятком злых и жестоких братьев и каждый день боролся с отвратительными попытками унизить его.

Всего этого Лондон не видел и потому жил счастливой жизнью довольного ребенка.

*

– Синий или красный? – спросил Лондон. Иррах, как всегда, промолчал в ответ, лишь развел руками. – Я тоже думаю, что красный.

Мальчик расплатился за огромный шмат сахарной ваты на палочке и неторопливо пошел по улице. Лакомство было ярко-красного цвета.

Прохожие с завистью смотрели на ребенка: в чистой одежде, с такой вкуснятиной! Да еще и с такой игрушкой: Иррах всегда вызывал зависть. Этот… персонаж появился в жизни Лондона довольно давно – лет пять назад. Однажды вечером, отец мальчика пришел домой с большой красивой коробкой. Он сказал, что в городе открылась лавка волшебных диковин и в ней отец Лондона и приобрел эту игрушку у странного типа с желтой маской на лице.

Иррах был изготовлен из дерева и выглядел как маленький – всего по колено взрослому – человек. Гибкие пальцы на руках, глаза-пуговицы, нарисованная одежка. Он сам ходил и двигался, его сердцем была чистая магия.

Увы, Иррах не разговаривал. Зато он любил Лондона и всегда следовал за ним по пятам. Мальчик очень радовался своему деревянному другу и даже порой сам мастерил для него какие-то вещи или предметы быта: стулья, шляпы, ложки. А мама даже сшила для Ирраха самую настоящую сумку! С лямками и кармашками.

Как-то раз Лондону стало интересно, что же это за игрушка такая: не кончится ли у нее магический заряд, не заболеет ли чем? Мальчик и его отец отправились в ту лавку, где был приобретен Иррах, но ничего не нашли. Вернее, они нашли то место, где когда-то стояла лавка торговца с маской на лице, но ни торговца, ни следов его магазина там больше не было. Лишь старый покосившийся деревянный дом, заросший паутиной и пылью.

Лондон и его отец постояли на месте, посмотрели на выбитые стекла, пожали плечами и ушли. В этом городе хватало странностей, и пропавший лавочник – капля в море.