Человек в халате куда-то ушел. Через минуту Лондон услышал шум текущей воды в ванной комнате. Минотавр печально посмотрел на мальчика, покачал головой, вздохнул и тоже куда-то ушел.

Лондон и Иррах остались одни.

Маленький мальчик и его игрушка, наедине со своим горем.

Глава следующая.

…и перышко ломает спину перегруженному верблюду…

Время изменилось. Лондон ощущал себя человеком, сидящим в темной комнате с единственным окном. В этом окне мелькала его жизнь – будто картинки, последовательно нарисованные на одной ленте. Только вот за окном был кто-то, кто резко дергал ленту в разные стороны, отчего части сцен либо вовсе выпадали, либо проносились слишком быстро мимо одинокого мальчика-зрителя. Сюрреализм чистой воды.

Мальчик помнил вечер, когда он пришел в оскверненный дом. Смутно помнил, как кто-то с папиной работы пришел и провел там уборку, тщательно все отмыв и оттерев. А потом… Потом Лондон внезапно остался один. Кажется, он ел и спал. Кажется, помметри (так назывались «живые игрушки», к коим относился Иррах) насильно водил его на кухню, чтобы Лондон поел.

Ночью не приходили сны. Мальчик просто лежал и… Трудно описать психическое состояние в такой момент: то ли грезы, то ли воспоминания… Что-то странное и серое, липкое и тягучее, похожее на манящее опьянение: вроде не приносит никакого облегчения, но так и манит, чтобы испытывать это снова и снова.

В итоге оказалось, что это – отличная почва для странных и бредовых идей, вылившихся в какую-то чистую, высшего порядка ненависть. Ненависть, перековавшую мальчика: детство, так жестоко оборвавшееся, ушло из него. На смену мягкости и розовым очкам ребёнка пришла какая-то отстраненная суровость, даже жестокость. Она стремительно взошла на почве горя, жалости к себе, обиды и безутешной скорби, а всё потому что…

Потому что в голове Лондона застряла фраза детективов: «Только вот я чую в воздухе нечисть. Прям разит ею за версту». Нечисть. Нечисть. Нечисть.

*

Город, где жила семья Лондона, населяли не только люди. Много кто тут жил. Кто-то тихого и мирного вида, кто-то – страхолюдь неведанная. Но к ним давно привыкли. Только вот порой случалось всякое. Не было видовых стереотипов относительно преступлений: если кого-то ограбили – это не обязательно крысолюды. А если убили – то не обязательно люди.

Впрочем, этих тут было больше всего. Людей. Больше, чем крыс.

Лондон уже давно бродил по улицам. Вроде бы бесцельно, а вроде бы и нет. Порой он сам путался в мыслях. Куда он шел? Зачем? Да и был ли теперь смысл куда-то идти и что-то делать?

Город проплывал мимо него, тускло отсвечивая какими-то фонарями, окнами, сигаретами прохожих. Будто Лондон брел в тумане, заполненном звуками. Кто-то звал его, пытался заговорить, отвлечь...

Но настал момент, когда все изменилось.

Ущербная луна тускло освещала дремлющую улицу. Лондон и Иррах не знали, сколько сейчас времени. Они снова вышли из дома, потому что мальчик больше не мог там находиться – стены давили на него горечью утраты. Как обычно в такие моменты, Лондон брел вперед, не разбирая дороги. Город постепенно накрывала тьма – тусклое солнце давно зашло, и теперь сквозь смог в небе пыталась прорваться жёлтая хилая луна.

– Что это было? – спросил Лондон. Иррах пожал плечами. Мальчику на миг показалось, что позади него кто-то быстро пересек улицу. Лондон снова огляделся, но никаких признаков кого-то живого не увидел. Узкая – метров десять – улица между двух рядов построенных почти вплотную друг к другу безликих каменных домов. Какие-то баки и ящики, сваленные то тут, то там – обычный атрибут трущоб. Впереди – какая-то открытая площадка. Не то сквер, не то просто перекресток. В темноте не разобрать.

– Вот снова! – мальчик нахмурился. Ему снова показалось, что позади него кто-то быстро перешел от одной кучи мусора к другой. А может и вовсе протиснулся в щель между парой домов.

Сцена убийства родителей выключила в Лондоне все эмоции и чувства. Даже голод и усталость. Он не ощущал больше ни тревоги, ни радости, ни волнения. Его эмоциональный фон был пуст и стабилен, большей частью спектра владела серая скорбь.

Но сейчас в серой пелене пробились багряные цветы страха и волнения.

– Тут кто-то есть, - внятно и спокойно сказал Лондон Ирраху. Помметри согласно кивнул. – Покажись! – крикнул мальчик. Багряные цветы страха в его душе оледенели и стали твердыми, как сталь – страх сменялся предвкушением. Он искал нечисть, чтобы поквитаться за родителей – он нашел нечисть. В кармане ребенка лежали стальные портняжные ножницы его матери, которые он неосознанно брал с собой. То ли для защиты неведомо от кого, то ли на память о родителях, а то ли как раз для такой ситуации – чтобы замочить чертова сукина сына. Нечисть поганую.

Только вот я чую в воздухе нечисть. Прям разит ею за версту…

Глаза ребенка сверкнули. Он вновь почувствовал, что кто-то прошмыгнул за его спиной – уже ближе. Это был явно не человек – как бы ни стоял мальчик, неведомая тварь всегда пробегала у него за спиной.

Лондон прижался к стене одного из бездушных серых домов и замер. Он чувствовал лопатками кирпичи.

– Попробуй пробежать за спиной теперь, мразь, - прошипел мальчик. Иррах подобрал с земли осколок бутылки и встал рядом с Лондоном. Хозяин игрушки непроизвольно оскалился.