Что я люблю Вильму как сестру, Валора — как отца, а Клая — как Клая. Как могу, так и люблю, в конце концов! Что уж тут теперь…

Что ж теперь отлив решетом ловить! Если я всё равно не могу замуж и детей. Если мы с Клаем всё равно не можем завести детей. Просто Дорина потом заберём, подумала я. Ему будет тяжело одному, без сестрёнки, а с нами — особенно с Клаем — полегче.

Вот так мы и выехали.

Дракон, конечно, немало сделал для того, чтобы перелесские, так сказать, гости доехали поспокойнее. И впрямь: по той тропе вдоль болота мотор бы точно не прошёл — да и неизвестно, пропустило бы его болотное божество или нет. Да и вообще, оленья тропа даже для обычных лошадей не особенно хорошо подходила.

Но на горелые трупы дипломатам всё равно пришлось посмотреть. Потому что то место, где наши духи-огнемётчики уничтожили демоническую охрану… ну, там, конечно, ещё ничего и никто не убирал, не до того было. И у меня слёзы навернулись на глаза, когда я увидела при свете дня эти обугленные останки: это они ведь спасли наших кавалеристов! Я знала, что все они ушли на волю и на небеса, но всё равно было ужасно жаль этих отчаянных парней.

Отчасти поэтому в эскадроне Майра потери оказались не такими большими. Отряд Трикса потерял больше половины бойцов — и об этом я тоже не могла не думать.

И хотелось цепляться за Клая, держать его на этом свете. То, что Клай уцелел, — какая-то особенная милость Божья.

На хуторе, где я познакомилась с Индаром, мы тоже побывали: туда сворачивала неплохая дорога, перелесцы же готовились там наступать… Там, конечно, тоже осталось много интересного.

— Как думаешь, Клай, — спросила я, когда мы подъезжали к хутору, — рассказать этим? Как я тут… я даже не знаю, как об этом рассказать, если честно. Расскажи кому, что тебя услышали души внутри адских тварей, ведь не поверит никто…

— Ну и не рассказывай, — сказал Клай. — Обойдутся. Предовольно с них того, что они тут увидят.

Вот я и не собиралась. Я чудовищно устала за эти дни, а напряжение спало — и мне страшно хотелось домой, ванну, кавойе со взбитыми сливками, чистую рубашку, спать… не думать о постоянной опасности, не чуять постоянно запах адского дыма — ну имеем же мы право! Война кончилась! Мы везём официальный мир! Клай не гнал галопом, его костяшка шла плавно и не особенно быстро, меня убаюкал её аллюр. Даже ругаться не хотелось: давайте всё уже закончится, а?

Но перед хутором всё равно остановились все, потому что затормозил водитель мотора. Валор, очевидно, показывал место моего сражения дипломатам, но говорил не только он: я услышала, как Ильк воодушевлённо рассказывает перелесским кавалеристам, как я поднимала демонов из-под земли.

Перелесцы слушали, аж приоткрыв рты, а Ильк отжигал так, что мой рот тоже сам собой приоткрылся.

— Слушайте, говорит, адские твари, — вдохновенно вещал Ильк, — вам сама леди-рыцарь приказывает, именем Божьим и королевы Виллемины! Вы, говорит, не смеете удерживать честные души прибережских солдат, пусть, говорит, они сами вами управляют! Что, говорит, против нас ваш ад — только тьфу! А кто, говорит, будет дёргаться, тот вот прям тут же и сдохнет! Раз — и половина передохла. Вон, валяются. А остальные пошли… не сами, не сами пошли. Их души наших солдатиков повели, вот!

Клай тихонько хихикнул:

— Прямо так и говорила: именем Божьим и Виллемины?

— Ты шутишь, что ли? — шепнула я ему в ухо. Мои собственные уши горели прямо-таки адским огнём. — Он всё это сам выдумал! Его тут даже не было, я его отослала к Майру. Знала бы, что он такое трепло…

— Не обижай, — посмеиваясь, шепнул Клай. — Он отлично рассказывает, замечательно, лучше, чем ты сама бы рассказала. А точнее простецам и не надо.

Мотопед Ликстона подъехал поближе — и я заметила, что Ликстон завёл пружину фонографа и поставил валик: тут уж его ничего не сдерживало. А перелесцы, похоже, не усомнились ни на секунду. В конце концов, они же видели следы кошмарного побоища около секретной базы, — а здесь повсюду валялись дохлые полулошади. На меня перелесское воинство поглядывало украдкой, расширенными глазами.

И только один живой кавалерист рискнул спросить у Илька:

— Неужели сам видел?

— Я-то? — Ильк мотнул головой, пытаясь привычно сбросить со лба несуществующую сгоревшую чёлку. — Как же бы я не видел, если вёз леди всю дорогу. На Шкилете второе седло было. Мессир Клай-то как раз занят был: они, значит, с тыла на адских тварей напали, тайной дорогой прошли, возле самого-рассамого ада. Либо победить, либо в рай — за нас за всех сам пресвятой Иерарх молится.

Эта часть истории вызвала у перелесцев определённое недоверие.

— С чего б он за кадавров молился, — скептически заметил рыжий дылда.

— Да сам ты! — Ильк даже не рассердился, он был исполнен снисходительности. — Какой я тебе кадавр! Если это протез для самой души — и я в него в часовне вошёл! С молитвой! Темнота вы там, в Перелесье — адских гадов развели, а не знаете, какие протезы бывают.

Перелесцы не успели возразить. Подъехал Ланс на костяшке с явственной лошадиной душой — ему бы не удалось так элегантно двигать обычную — в компании некрокавалеристов. Забавно смотрелся среди фарфоровых — до изумления по-свойски.