— А вы — Валор из дома Поющих Ив, барон Тиховодский? — и после некоторой лёгкой заминки продолжил: — Весьма рад видеть вас, мессир. И прошу простить меня и моих спутников. Зрелище весьма… непривычное.

Вот тут-то меня какая-то мелкая потусторонняя гадость и дёрнула.

— Это ещё что, мессир Вэгс, — сказала я. — Вот там, дальше — вот там будут вам непривычные зрелища. Меня государыня уполномочила всё вам показать, так что готовьтесь. Я так и намерена. Показать. Всё.

Валор опустил ресницы — прищурился, как кот:

— Помилосердствуйте, дорогая.

— Да с чего бы, — фыркнула я. — Вот этот важный господин, ещё и посол, общается с вами так, будто вокруг никого нет. Ну да, и впрямь, чего ж там церемониться с рыбоедами-то… Только мне что-то кажется, что по нынешним временам так уже не пойдёт.

Вэгс переменился в лице — аж побледнел. И попытался улыбнуться:

— Что вы, леди Карла! Особо предупреждён о вас, леди Карла!

И я поняла: да он просто в ужасе! А на мне красная тряпка Хаэлы, вот же умора!

Но что-то мне было совершенно его не жаль. Понимает, на что способен придворный некромант — любого пола и возраста? В том числе и женщина? Хорошо их там Хаэла обучила! И я совершенно не намерена облегчать ему жизнь. Будь жива хозяйка этой красной куртейки — мы бы с этим Вэгсом не разговаривали. Он бы сидел где-нибудь в зале совета в перелесской столице, и слушал, как их доблестная армия с помощью их ручных демонов убивает наших людей и жжёт наши города, и молчал бы в тряпочку, потому что слишком опасно было чирикать.

— Надеюсь, — сказала я, — имущество вашей свиты проверять не надо? Никаких посторонних артефактов у вас нет?

Видимо, выражение у меня было очень приятное, потому что смотреть на Вэгса было просто жалко. Зашуганный аристократ — душераздирающее зрелище.

— Что вы, прекраснейшая леди Карла, — сказал он. Изо всех сил пытался как-то сохранить лицо. — Мы ведь понимаем, как важна эта миссия…

— А вы что скажете, Валор? — спросила я.

Он ухитрился улыбнуться — и глазами, и тоном:

— Всё чисто, дорогая. Всё у них чисто. Они все лишены Дара, простые честные люди. Угрозу могли бы представлять только артефакты, но, как мы с вами ощущаем, ничто не указывает на их присутствие.

Клай и Майр дали подчинённым демонстративную отмашку, чтобы те опустили пулемёты. И вся эта делегация втянулась на территорию закрытой зоны. Засолить меня в бочке с килькой, если хоть один из них хотел туда заходить!

Мы им показали!

Живые лошади впали в панику при виде костяшек — кавалеристы еле успокоили их, а бедные зверюги ещё и не хотели есть зерно, пропахшее гарью. Референт Вэгса побежал блевать, ещё не доходя до самого интересного, — просто при виде тел на площади. Дальше, у храма, уже плохело и кавалеристам. Во всяком случае, они не слишком уверенно держались. Землисто-серый референт попытался выпросить у бледно-зелёного Вэгса разрешение не ходить дальше, но Вэгс, к его чести, отказал. Решил, что информация должна быть собрана во что бы то ни стало.

— Когда есть выбор — это прекрасно, — любезнейшим тоном прокомментировал происходящее Валор. — Мне представляется, что вы все, благороднейшие мессиры, должны оценить чудовищность положения людей, у которых выбора не было, не так ли?

— Что это? — еле выговорил шеф газетёров, показывая взглядом на громадный череп с глазом. Глаз начал разлагаться — и выглядело всё это даже живописнее, чем сразу после пожара.

— Видимо, один из демонов-стражей, — сказал Валор тоном школьного учителя. — Пожирателей душ. Здесь их прикармливали, чтобы они позволяли выйти в мир людей и вселиться в мёртвые тела своим адским подопечным. Любопытно, кстати, где люди Хаэлы умудрились раздобыть такую экзотическую оболочку… Ну, над этим наши люди работают, они выяснят, каким образом здесь создавали всю эту мерзость. Мы примем меры к тому, чтобы разочаровать желающих повторить опыт.

В общем, долгой экскурсии не получилось. Вскоре драгоценный мессир дипломат и его свита выглядели так, будто их тыкали носом в нужник: тошно до полной нестерпимости — и уже жаль, что согласились на это дело. Едва держались.

А чего ждать от людей, которые даже на костяшек и мою собаку посматривали с опаской!

Простые газетёры смотрелись лучше всех: этим было интересно. Они делали светокарточки даже самой отъявленной мерзости… я неточно выразилась: они особенно тщательно делали светокарточки отъявленной мерзости, они даже порывались как-то немного поправить какие-то гнусные останки, чтобы лучше смотрелось на снимке. Они были любопытные, им было интересно, — любопытство побеждало и страх, и отвращение — этих мы зауважали, особенно лохматого парня, который носил широченный галстук в ярко-красную полосочку. Мэтр Ликстон, газета «Перелесская сойка». Я спросила, почему сойка — он объяснил, что сойка знает новости лучше всех. Пообещал поделиться светокарточками с коллегами из Прибережья, раз уж такое дело. Профессионалы — народ приятный.

Но аристократам всего этого было многовато. И мы их великодушно пригласили отдохнуть и пообедать.

С нами. И с пленными.

А почему нет, собственно? Да, тут у нас пищу готовили два сильно кулинарно одарённых диверсанта, а помогали им пленные поздоровее. И было бы как-то дико требовать, чтобы они готовили какие-то особенные разносолы для аристократов, тем более что мы с пленными офицерами ели ту же самую кашу с копчёной свининой — и никто не умер.

Хотя до дворцовой кухни этой стряпне и далеко.