Я не стала спорить. Вряд ли кто-нибудь может перейти Межу и не измениться.

Эти дни прошли так: мы готовились к будущему бою, а наши командиры, вампиры и штабное начальство прикидывали точное время операции, точные направления ударов — я только диву давалась, какая это сложная наука. Мне было нестерпимо готовиться и ждать. Я соскучилась по Виллемине так, что ревела по ночам. А потом засыпала — и мне снился Ланс, в гвардейском мундире, с белой розой, засунутой за пуговицу, с роскошной чёлкой, бальный, столичный, блистательный Ланс, который тяжело умирал на вытоптанной и окровавленной траве. Смотрел на меня, пытаясь что-то сказать. Ужас вздёргивал меня, я садилась на тюфяке, обнимая Тяпку, — и понимала, что всё это сонная одурь, не приступ ясновидения.

И слышала, как за ситцевой шторкой Ависа говорит Ричард:

— Не будет её в столице, верные сведения. Один из моих старых говорит, наш лазутчик. Слышал, как она Эрнсту приказала следить за Сумерками в столице и забрала одного из его новых посвящённых. Парень этот, старый, так мне сказал: «Больше никто не увидит мальчишку».

— Вы беседовали со старыми вампирами, дорогой друг? — спросил Валор.

Меня всегда очень сильно отпускало от его голоса.

— Да, мессир Валор, — сказал Ричард. Я по его голосу поняла, что его в присутствии Валора тоже сильно-таки отпускало. — Они все думают, что с Хаэлой что-то не так. И все в курсе, что у неё гламор, как кирпичная стенка: её никто не видел в натуральном виде… по крайней мере, мессир, никто из тех, с кем я разговаривал. И все думают, что она, бывает, убивает вампиров. О людях и разговора нет.

— Боятся её? — спросил Клай.

— Так боятся, что я даже и сравнить не могу, чего ещё можно так бояться, — сказал Ричард. — Адских гончих меньше боятся. Вернее, тут ведь как… гончих боятся, потому что уверены: это её твари. Бывают Сумеречные Князья — а она адская королева.

— И ты боишься? — спросил Клай.

— А ты меня ведь с собой хочешь звать, — сказал Ричард с тёплым смешком. — Ужас, как её, гадюки, боюсь, ай-яй-яй! Да ты только раму с защитками отдери к демонам в прорву от её зеркала — я ждать буду. Как только перейдёшь на ту сторону, так сразу и отдери. Я ждать буду. Мы с тобой вместе вырвем ей жало-то!

— Это будет непросто, — сказал Валор тихо.

— Мы вырвем, мессир, — сказал Ричард убеждённо. Я слышала по голосу: ни секунды не сомневается. — Отправим её назад в ад.

— И вы думаете, что она демон… — задумчиво сказал Валор. — Помоги нам всем Господь, дорогие друзья… это может оказаться намного труднее, чем мы сейчас прикидываем. Я хотел бы убедиться, что вы не забыли и знаки, оберегающие от ада, и графические щиты… вы ведь помните, Ричард?

Я выбралась из-за занавески.

— Я тоже хочу повторить, — сказала я.

— Вам нужно спать, деточка, — сказал Валор. — Спать. Вам необходимо высыпаться.

Он был прав. Но меня мутило от желания что-то сделать, тренироваться, как-то себя готовить… И я чертила с ними графические щиты, пока не начинали слипаться глаза, а на следующий день пыталась управляться с костяшкой — просто на всякий случай — и клянчила у Трикса, чтобы он дал мне разок выстрелить из винтовки.

Он дал. Винтовка была страшно тяжёлая, я чуть не села от тяжести — не ожидала. Прицелиться толком не вышло, я пальнула в белый свет вместо мишени — и отдача оставила синяк у меня на плече. Но полегчало: я поняла, что это не моё оружие.

У меня есть моё.

И я кое-как прожила эти дни. Промучилась ожиданием, ощущением, что уже ничего нельзя улучшить, ничего нельзя поправить, что судьба просто мучает меня задержкой, Даром, горящим под рёбрами так, что хотелось скрипнуть зубами, но — прожила.

И проснулась в холодном поту, когда поняла: вот. Сегодня.

Кавалеристы выходили на рассвете. За день они должны были перейти Серую Змейку вброд, пройти оленьей тропой — и дальше, деревенскими тропками, лесными дорогами, вглубь Синелесья, глухими местами, за линию фронта, за границу — к той самой точке, обозначенной красным карандашом на карте в планшете Майра.

Кавалеристы должны были подойти к точке в час начала сумерек и отвлечь охрану. А ребята Трикса в это время выйдут в зеркало вслед за некромантами, чтобы нанести основной удар. С ними будет и Долика.

Долика меня провожала. В своём белом платьице, белая девочка, радостно блестела глазами, вообще было очень заметно, насколько ей весело, в каком она счастливом азарте. Обняла меня — и я ощутила толчок жутковатой силы, в ней и вокруг.

— Уже так надоело ждать, да?! — щебетала она. — Вот сегодня мы им дадим, да?

Я поцеловала её в макушку с таким чувством, будто целую заговорённый клинок: от её волос пахло не кукольным клеем, а холодным ветром и лесом.

Дорин принёс мне голубой лесной цветок. Ему-то было совсем не радостно.

— Возвращайтесь скорее, ладно? — сказал он, заглядывая мне в глаза.

И его я тоже поцеловала. Он был другой, живой, мой живой фарфоровый братец, и я была рада, что он-то останется на базе.

— По коням! — крикнул Майр.

И Клай придержал сначала торбу для Тяпки, а потом мне седло.