— Первые полночи сижу я, — продолжил Йергерт. Йер не ожидала, что знакомый низкий голос прозвучит так властно, требовательно и взросло. — Из сестер вы двое и… — он быстро нашел взглядом Йер, — вот ты. Целительницы — сами разберитесь, кто из вас способен просидеть хоть сколько-то часов вменяемым.

Йерсена скрипнула зубами, но смолчала. Ей хотелось бы сейчас его заткнуть, но права не было. Хотелось показать, что он теперь докучливая маленькая блошка — черные плащи их уравняли, она долго этого ждала. Но оставалось только проглотить досаду: и теперь он, разумеется, не мог не сделать гадость, раз уж случай выпал. Голос, может, повзрослел, но сам он — нет.

Она доела мрачно и угрюмо и, пока все прочие готовились ко сну, уселась у костра колдуний, взялась чистить вымаранные кольчугу и одежду. С ней вдвоем сидели рыжая Йоланда, всем всегда бросающаяся в глаза своей приметной шевелюрой, и Геррада — девица из Гейно. Они завели негромкий разговор, а Йер сперва еще поддакивала, но потом и это перестала делать, слушала вполуха и возилась, то и дело глядя ослепленными костром глазами в черноту густого леса.

Караул несли простые серые плащи, что патрулировали вдоль границ стоянки, за поставленными в круг возами, а колдуньи, как и Йергерт, грелись у костров — на тот лишь случай, чтоб не мешкая вмешаться. Целительницы то и дело проверяли раненных, возились то с компрессами, то еще с чем, но кроме этого возня утихла, опустилось злое и колючее безмолвие холодной ночи. Свет огней рассеивал туман.

Осень не скупилась на него, густая дымка то и дело путалась в ногах. Йер пару раз в пути случалось открывать глаза в настолько плотной белизне, что лагеря — и то не разглядеть.

Теперь же она вглядывалась в черноту между возов, прислушивалась к стонущим стволам, пугалась оттого, насколько здешний лес ей чудился живым — она узнала, кто в нем прячется.

В темноте носились шустрые ночные твари, слышался случайный хлопок крыльев, писк и треск неосторожно сбитой веточки, возня в гниющей, сбившейся в комки листве — сплошная какофония, теперь таящая в себе угрозу: может, это и не суетная мышь, а неудачный шаг врага? Он, может, уже приближается, теряется среди ветвей, что мельтешили на ветру, готовится напасть, ведь освещенный лагерь — будто на ладони.

Ветер силился продуть и добрый ватмал, а из темноты смотрели тысячи глаз страха — он подмигивал, дразнил и извивался: ну и что ты сделаешь? Я вот он, выйди и попробуй сделать что-нибудь!

Йер чудилось, что среди вымышленных глаз ее тревог порою проносились настоящие глаза, едва заметно отражающие свет костров. А вслед за ними она различила силуэт: проворный взмах хвоста и по-звериному отточенное, плавное движение… Она готова была клясться, что там волк, а то и что похуже, подалась назад и отклонилась от костра, чтоб рассмотреть…

И чуть не взвизгнула, когда ей на плечо легла рука. Она шарахнулась так резко, что едва не поперхнулась вдохом, и едва сдержалась, чтоб не потянуться к грани.

Ей привиделось на миг, что Йергерт тоже испугался, только даже если так, он быстро успокоился и кратко поманил с собою — от костра колдуний к его собственному. Рыжая Йоланда и Геррада замолчали, тоже перепуганные ее реакцией.

Йер быстро бросила взгляд в лес, но то ли зверь ушел, то ли и вовсе никогда там не был. Она скрипнула зубами, поднялась и поплелась за Йергертом, чтобы не препираться перед сестрами. Угрюмо села по другую сторону его костра, когда он опустился сам.

— Чего тебе? — она шептала едва слышно, но злость не скрывала.

— Нам не помешало бы поговорить, — негромко отозвался он.

Противно низкий голос, как и раньше, разгонял мурашки, бередил воспоминания. А Йергерт был спокоен и невозмутим, почти что безразличен, будто не с Йерсеной говорил, а с кем-то, кто и вовсе не имел значения.

Ей стало неуютно: раньше он так не смотрел и реагировал, казалось, даже на случайно промелькнувший блик в глазах, все замечал, а тут вдруг стал как будто выше этого. И словно ему стало попросту плевать.

Она заставила себя кивнуть небрежно, снисходительно, и всеми силами старалась показать пренебрежение.

Он посмотрел в ее лицо — внимательно и вдумчиво, не торопясь и не пытаясь это скрыть. В глазах плясали отсветы огня. Йер просто из упрямства ничего не говорила и упорно пялилась в ответ, невольно отмечая, как за годы здесь гораздо четче и взрослее сделались черты лица, теряющие юношескую округлость, до чего прямее и взрослее стал и без того тяжелый взгляд, насколько жестче сжались губы, будто навсегда поджавшиеся.

В первый раз ей показалось до того отчетливым их сходство с Гертвигом.

— Я вижу, что ты злишься, — наконец-то сказал Йергерт. — И не жду, что ты здесь станешь обожать меня, но тебе стоит понимать, что тут все по-другому. Здесь не место глупым детским пакостям — ценой им будет чья-то жизнь. Поэтому оставь в Лиессе все, что между нами там случилось.

— В самом деле? — ядовито уточнила Йер. — И что же ты тогда цепляешься ко мне с того момента, как узнал?

Он подался назад в недоумении, но продолжал смотреть в упор.